Мы продолжали свой путь. Я натер мозоль и прихрамывал, но старался не поддаваться. Расстояние, отделявшее нас от деревни, должно быть преодолено. Другого выхода нет. Однако каждый шаг дается все с большим трудом. Звенит в голове, перед глазами мелькают голубоватые тени. Я не могу понять, что со мной происходит. В висках пульсирует кровь, по лицу разливается горячий румянец. Наконец, тяжело дыша, я беспомощно опускаюсь на траву и опираюсь спиной о дерево.
— Далеко еще?
— Уже совсем близко, бвана мкубва.
Я поднимаюсь, собрав остатки сил, но их хватает ненадолго. Колени мои подгибаются…
— Бвана мкубва болен? — забеспокоился Игнатий.
В самом деле, эта мысль только что пришла мне в голову. Я болен. Пробую пульс. Сомнений нет — малярия. Я усаживаюсь прямо посередине дороги, и меня охватывает невероятное желание спать, превозмочь которое я не в состоянии. Спать… спать!.. Зубы стучат от холода. Весь я сотрясаюсь, как в конвульсиях. Глаза застилают слезы.
— Бвана мкубва, вставай. Здесь оставаться нельзя. Деревня совсем близко. Сюда может прийти лев.
— Оставь меня в покое!
Голова разрывается от боли. Ломит суставы и поясницу. Нестерпимый жар охватывает все тело.
— Игнатий, иди в деревню один. Позови людей. У меня нет сил.
— Нельзя, бвана, сюда может прийти лев. Здесь их очень много.
Я уже не слышу, что он говорит. По телу разливается приятная истома. Звон становится тише и доносится откуда-то издалека…
Когда я проснулся, день был в полном разгаре. Яркие лучи солнца пробиваются сквозь щели тростниковой крыши. Я лежу на короткой, почти квадратной кровати, представляющей собой плетенную из травы сетку, натянутую на деревянную раму. Я не спешу покинуть удобное убежище, так как чувствую себя совершенно разбитым после вчерашнего приступа малярии, и стараюсь сообразить, где я нахожусь. В памяти всплывает инцидент с обезьянкой… От нестерпимой боли разламывается голова.
— Игнатий! — стараюсь крикнуть я как можно громче.
— Да. Бвана уже немножко здоров?
— Где мы?
— В деревне, по дороге на Лугобу.
— А зачем мы шли туда?
— За мидимо (маской), бвана. Там живет мой приятель, у него много масок.
— А в этой деревне нет масок?
— Здесь другие маски, не такие, какие бвана ищет. Тут есть нагрудные маски.
— Какие нагрудные?
— Вырезанные из дерева. В такой маске мужчина может танцевать, как женщина. Это очень смешно.
— Проводи меня, я хочу видеть эти маски, — загораюсь я. Подобные маски мне пришлось однажды видеть на фотографии в коллекции известного немецкого этнографа Карла Вейле. Ни в одном музее я ничего подобного не встречал.