Это было невозможно. Впервые в жизни Лука потерял дар речи.
И в этот короткий промежуток времени Роберто мягко подтолкнул явно замешкавшуюся у дверей Корделию в комнату.
— Вы будете пить чай или кофе, сэр? — спросил он без тени иронии, хотя ему еще три года назад запретили приносить посуду после того, как он умудрился уронить невероятно дорогую вазу. — Может быть, подать вина? — Его выцветшие глаза блеснули.
— Просто закрой за собой дверь, Роберто, — выдавил Лука. — Нет, подожди, пожалуй, чай или кофе и, конечно, никакого вина в четыре часа дня. Спасибо.
Он не мог оторвать глаз от женщины, которая теперь прижималась спиной к закрытой двери. И едва осознавал, что дышит. Его мыслительные процессы временно прервались, и самое большее, на что он был теперь способен, — это смотреть на стройное тело, которое было его погибелью в течение трех потрясающих недель.
Она была одета в выцветшие джинсы и свободную красно-белую клетчатую рубашку.
Длинные волосы заплетены в косу.
Ноздри Луки затрепетали при воспоминании об этих дивных волосах цвета золота, ванили и всех прочих возможных оттенков блонда, рассыпавшихся по ее плечам. Он ощутил электрический разряд, пробегавший по его телу каждый раз, когда он ласкал ее тяжелые груди, погружал пальцы в ее лоно, приникал к мягкому островку волос между ее бедер…
— Ну, — протянул он, откидываясь на спинку кресла, — это, конечно, сюрприз.
Незваная гостья, не говоря уже о путешествии по волнам памяти, не ко времени напомнила ему, что у него есть либидо.
Лука был прагматиком. Те три недели были приятными — нет, это определение даже близко не подходило к описанию того, что он испытал. Он был совершенно свободен, и впервые в жизни свобода была сладкой.
Но это не имело ничего общего с его настоящей жизнью, и они никогда не должны были снова встретиться.
В нем вспыхнуло недовольство, отчасти из-за того, что Корделия появилась здесь без предупреждения и теперь ему придется твердо, но вежливо потребовать оставить его в покое, а отчасти потому, что была в нем какая-то коварная струнка души, которая заставляла радоваться ее неожиданному появлению. Он понял, что подсознательно думал о ней, как бы это себе ни запрещал.
— Чем я могу тебе помочь? — нарушил он напряженную тишину.
Конечно, он догадывался, почему Корделия здесь, и ждал, когда она начнет неизбежный разговор.
Было досадно, что до этого дошло, впрочем, не так уж и удивительно. Люди были удручающе предсказуемы в своей реакции на деньги.
Даже она, чей вид заставил все внутри его сжаться, ничем не отличалась от многих других людей, готовых на все ради выгодной сделки.