И еще, не изучая истории, не интересуясь тем, что происходит за границами этого высоколобого и высокомерного города-государства, касталийцы ведут жизнь певчих птиц, живя на содержании прочей части государства и не зарабатывая, грубо говоря, на хлеб, не ведая жизненных трудностей и не желая иметь никакого понятия о той, пусть примитивной, части человечества, на труде которой основано их существование. Вы занимаетесь вашей «стенографией» говорит Дезиньори, вы замкнулись в высокомерии и гордыне, замкнув глаза и слух, чтобы не оскверниться.
Вот здесь-то и возникает аналогия с темой Адриана Леверкюна из «Доктора Фаустуса» Томаса Манна (и косвенно «Иосифа Прекрасного и Благословенного, благословенного на подвиг в миру, в земле Египетской»). В сущности, ее можно сформулировать так: имеет ли право интеллигент и интеллектуал на высокомерную замкнутость и отъединенность, на презрение к этому некрасивому и совершенно не умеющему играть миру?
На этот вопрос очень трудно ответить, ибо сей спор вечно актуален. Припомните, сказанные Манном после получения посылки от Гессе слова: «Как неприятно узнавать, что не ты один…», теперь они становятся понятны, писателей, грубо говоря, мучила одна и та же зубная боль. У Манна Леверкюн за гордыню наказан безумием и окружающим его холодом, у Гессе, разобравшийся в проблеме и тоже уставший от холода, осознавший обреченность Касталии в безвоздушном внеисторическом пространстве Кнехт уходит из Касталии в мир, становясь учителем сына Плинио Дезиньори, неслуха и упрямца Тито. Кнехт уходит, Адриан сходит с ума, Германия гибнет под бомбами — кажется, можно осудить и Касталию и вообще всякую высоколобую элитарность. Тем не менее, я предполагаю, что у Набокова и Борхеса ответ был бы недвусмысленно-противоположным. Они бы сказали, элитарное искусство меньше всего отвечает за фашизм и за всевозможные несчастья человечества (кстати, в Советской России обожали связывать авангардизм с фашизмом) и за ваши собственные нравственные грехи, да и вообще можно ли кого-нибудь чему-нибудь научить? И спор бы продолжился.
И действительно, можно найти возражения: ведь фундаментальные науки, теоретическая физика или химия — это всегда касталийские игры, нам, разумеется, всегда хочется от них получить те или иные резиновые калоши, превратив фундаментальные науки в прикладные. Между прочим, ныне, из-за того, что мы не можем содержать нашу Касталию, субсидировать игры наших фундаментальных наук, нам грозят многие беды, и первая из них — что мы можем стать кретинами. Нам позарез нужна Касталия для интеллектуального питания и духовного развития. Это только с виду Педагогическая Провинция не связана с прочим миром. Связана, даже если она не жнет зерно и не кладет кирпичи. Достаточно того, что она в принципе существует, не давая всем остальным опуститься так низко, как они опустились бы, не будь Касталии.