— Послушай! А может, ты из тех? Из недобитых? А то у нас на Кубани был генерал Покровский. Ты не из этих?
Узнав, что я не из «этих», а из «тех», из колокольного, как он выразился, сословия, из которого, кстати сказать, вышли в свое время и Чернышевский и Добролюбов, он сразу поверил мне и протянул свою большую и очень сильную руку.
Впоследствии, когда Ставский стал главным редактором одного теперь полностью забытого, а тогда только что основанного журнала «Великий перелом» и я принес ему тот самый совершенно недоработанный роман о кубанской весне, он, после подробного разговора, резким движением закрыл его, прихлопнул рукою и сказал, как отрезал:
— Плохо!
Я этому поверил и больше за этот роман не брался.
Так мы с ним подружились и одно время были знакомы семейно. Сам не нюхавший пороха, я его уважал за участие в гражданской войне, за мужество, о котором узнавал из его рассказов, а главное — за честность и большую, высокую принципиальность. В моем представлении это был большевик, подлинный, настоящий большевик, как я представлял себе тогда значение этого слова. Да он и был таким и именно таким, и так он, уже в больших, чуть ли не генеральских чинах, погиб во время Великой Отечественной войны.
А тогда, на съезде партии, он был избран в Центральную комиссию партийного контроля — «орган партийной совести», и именно поэтому именно ему я решил написать обо всем.
«Так вот о положении этого колхоза и всего сельсовета я и хочу написать тебе, дорогой Владимир Петрович, как члену Комиссии партийного контроля.
Колхоз имеет все данные для безбедной и даже зажиточной жизни: 1½ тыс. га прекрасной черноземной земли, 74 лошади, 90 быков, 180 голов рогатого скота, около 1000 овец, два сада общей сложностью в 20 га, две пасеки в 250 семейств, мельница, грузовик, шелковичная плантация, и все это на 700 трудоспособных членов колхоза. Жить можно, и хорошо жить. Только работай.
Что же мы видим в действительности?
В двух километрах от Колыбелки, за Доном, на гораздо худшей песчаной земле, колхозы Петропавловского сельсовета получают по 2—3 кг на трудодень. Здесь же выдали по 500 граммов аванса и больше, вероятно, давать не будут, так как даже посевной фонд наполовину израсходован.
Из этого делаются невеселые и политически нездоровые выводы: «Скильки лет существует колхоз, а нет такого вывода, як лучше робыть».
Я живу здесь давно, довольно глубоко вошел в жизнь колхоза, участвую в бригадных собраниях, разговариваю с людьми, езжу с ними на заготовку веточного корма для прикорма скота. И с кем бы я ни говорил — с бригадирами, рядовыми колхозниками, учителями, врачами, зоотехниками, — Я НИ ОТ КОГО, НИ ОТ ОДНОГО человека не слышал сколько-нибудь положительного отзыва о колхозе, о его работе и т. д. «Ничего не радостыт», «И богато трудодней, да хлиба нема», «День с хлебом — три дни так».