— Это стрелял черт, господин, — повторил Лонгома.
О Селемани давно говорили, что он заколдован. Больше того: все охотники Африки сходились на том, что на него лишь один раз можно охотиться безнаказанно. Поэтому я не удивился тому, что ни мой верный Лонгома, ни проводник не пожелали больше распознавать следы, безусловно оставленные беглецами…
На мгновение я замолчал, чтобы собраться с мыслями. То, о чем я хотел теперь рассказать, произошло несколько лет спустя на реке Руфиджи. Не я набрел на Селемани, а он на меня. Да, точно, я тогда наблюдал за жирафами…
Медленным величественным шагом шли жирафы через редкий лес. Туман окутывал кроны деревьев и скрывал головы крупных животных. Вожаком стада был старый самец, казавшийся почти черным. Когда он вытягивался во весь рост, чтобы достать верхушки деревьев, высота его достигала почти 6 метров. Он напомнил мне единственную жирафу, которую я подстрелил за всю мою охотничью жизнь. Насколько радостнее было бы мне наблюдать за движениями этих красивых животных, если б я мог «аннулировать» выстрел в того старого сильного самца.
При ходьбе жирафы поднимают то обе правые, то обе левые ноги и шествуют с грацией и достоинством. Но стоит им перейти на галоп, каждый шаг которого уносит их на 4–5 метров вперед, как они начинают казаться грузными и неуклюжими.
Животные остановились. Шедший впереди самец обнаружил особенно вкусную акацию, высунул длинный гибкий язык и передними резцами сорвал несколько аппетитных веток. Это явилось сигналом к трапезе. Ветви и листва различных видов акаций — любимая еда жираф. Ловко достают они верхушки деревьев, где растут самые нежные листья и побеги.
Солнце поднялось выше и побороло туман. В ярком солнечном свете жирафы выглядели комичными и неправдоподобными. Телята, состоявшие, казалось, из одних ног, играли вокруг стада, галопом уносились в сторону, словно желая убежать от матерей, но на полном скаку тормозили, одновременно упираясь в землю всеми четырьмя копытами.
Рычание льва, раздавшееся вдалеке, напугало молодых животных, на мгновение они застыли на месте, а затем характерными для них прыжками бросились к матерям. Взрослые жирафы не боятся льва: он предпочитает находиться подальше от огромных копыт, способных одним ударом раздробить даже львиный череп. Несмышленых телят, прижавшихся к матерям, плотным кольцом окружили самцы.
Озираясь по сторонам, жирафы медленно перешли в рощу и укрылись под садовыми акациями. Они стояли совершенно неподвижно, настолько сливаясь со стволами деревьев, что только наметанный глаз охотника мог их различить.