В конце июля 1907 года после нескольких месяцев пути мы добрались до одной из живописных высот, господствующих над западным берегом Бангвеоло, и окинули взором его огромную водную поверхность (4450 квадратных километров). Озеро это открыл Давид Ливингстон.
В этих местах я впервые познакомился с удивительным племенем батва, живущим в крайне примитивных хижинах на плавучих островах, заросших камышом, и в болотах у восточного берега озера. Английский окружной начальник Осборн был первым европейцем, который установил контакт с этими робкими людьми. Об их своеобразном укладе жизни я рассказал в другой книге[30]. Батва питаются рыбой и передвигаются в своих утлых челнах-однодеревках столь же ловко, сколь неуклюже ковыляют по суше на слабых, непривычных к ходьбе ногах.
В то время в северо-восточной части Родезии водилось очень много слонов. Могучие травоядные отнюдь не довольствовались тем, что предоставляли им джунгли. Они любили врываться на плантации, которые с удивительным искусством создавали местные жители. Помню, как, проходя однажды через какую-то деревню, я обратил внимание на великолепную банановую рощу. Несколько дней спустя я тем же путем возвращался с охоты и увидел, что от труда множества людей практически ничего не осталось. В этой местности побывало стадо слонов. Они не только полакомились плодами и листьями, но переломали деревья и втоптали их в землю.
Для защиты от толстокожих население окружало сады и плантации глубокими рвами, наподобие тех, какие можно видеть в современных зоологических садах, где зверей содержат на свободе. Но в вольерах стенки рвов укреплены гранитом или бетоном, африканцы же располагали лишь песком, глиной или кустарником. Слон ударами бивней разрушал укрепления и без особого труда взбирался по откосам и спускался вниз.
Не удивительно, что многие племена принимали нас, охотников на слонов, как желанных гостей, и небольшие посты, созданные колониальными властями, стали местом встречи африканских немвродов. Там они продавали слоновую кость и приобретали вещи, без которых не может обойтись европеец, даже если он многие годы провел в саванне, степи и лесу.
Понятно, что среди охотников и торговцев царили довольно грубые нравы, соответствовавшие условиям жизни в джунглях. Далеко не всегда от цивилизации бежали лучшие элементы общества; некоторые искатели приключений часто заботились прежде всего о своей выгоде, и чем ближе к побережью — тем чаще. В глубине Африки, где жизнь требовала от человека полной отдачи всех его сил и способностей, разрыв между заготовительными и продажными ценами был, правда, больше, чем на побережье, но честность и вера на слово составляли основу деловых отношений. Охотник сдавал в факторию слоновую кость, брал то, что было необходимо для пополнения порядком износившегося снаряжения, рассчитывался с егерями и носильщиками, а затем «хорошо» жил до тех пор, пока в одно прекрасное утро не узнавал от владельца фактории, что ему ничего не причитается. Не утруждая себя проверкой счетов, охотник собирал вещи и снова уходил в лес.