Однажды мы возвращались с охоты. Меня сопровождали егерь — бавемба Лонгома — и несколько его соплеменников, несших оружие. Солнце уже зашло, и ночь застала нас в степи. Лагерные костры, вспыхивавшие время от времени и выхватывавшие из мрака светлую стену палатки, указывали нам путь. Близость лагеря поднимала настроение моих помощников. Они весело болтали, и мы незаметно дошли до места.
Я вымылся, проглотил обычную дозу хинина и съел все, что приготовил повар. У костров слышались веселые речи и радостный смех. Лонгома сидел рядом с начальником каравана; на почтительном расстоянии от них, подле другого костра, разместились в соответствии с рангом и обычаем слуги и носильщики. В горшках варилось мясо, мы принесли с собой хорошую добычу, и порции были внушительные. В обрывках долетавших до меня разговоров повторялись слова «биби» (женщина) и «ньяма» (мясо). Да и о чем другом могли так оживленно беседовать мои спутники? У них явно было приподнятое настроение.
Лонгома был большой шутник. Заметив, что я наблюдаю за ним и его собеседниками, он обратился ко мне с вопросом:
— Бвана (господин), как ты думаешь: кто царь лесов?
По его тону я понял, что меня ожидает ловушка. Но я знал, что африканцы любят посмеяться и ничто во время походов так не связывает их с бвана, как острословие.
— Лонгома, — ответил я с подчеркнутой серьезностью, — как можешь ты спрашивать об этом? Ведь царем девственного леса может быть только симба (лев). Будь это иначе, смелый фунди (егерь) Лонгома из племени бавемба не вскарабкался бы, как обезьяна, на дерево, когда в лагерь близ озера Бангвеоло ворвался большеголовый лев. Тот самый Лонгома, который слишком горд, чтобы взобраться на дерево, даже если на нем можно найти превосходный мед. Нет, нет, я не заблуждаюсь. Как можно сомневаться в том, что именно симба — царь девственного леса, если он может в одно мгновение превратить великого фунди в спасающуюся бегством обезьяну?
Моя речь была встречена громким хохотом. Лонгома смутился, но ненадолго. Взяв себя в руки, он попытался ловким ударом парировать мой выпад. Кроме треска горящих сухих веток, не было слышно ни звука — с таким напряжением ожидали бавемба ответа фунди.
— Бвана, ты ошибся, ошибся дважды, — сказал он. — Лев — не царь дебрей, ты должен был бы знать об этом, потому что он уступает дорогу ньяти (буйволу). А почему я взобрался на дерево, когда к нам в лагерь явился лев? Чтобы лучше разглядеть и указать его бвана мкубве (большому господину) и помочь застрелить льва. Но, к сожалению, у бвана под рукой не оказалось ружья!