Когда она умерла, я, неблагодарная грешница, испытала облегчение. Забрезжила надежда: я уже знала, что продолжу ее дело, а значит, буду свободна и смогу сама принимать решения. Мама не стала бы сопротивляться, это было очевидно. Тем летом мы мало виделись: я продала все, что было у тети, и вела переговоры о покупке здания для нового пансиона. Я делала это только для тебя, Жозе, только для того, чтобы мы были вместе! Родня не верила в меня, все были против новой школы на новом месте, но я знала, что справлюсь. В июле во Франции произошла революция – меня это абсолютно не интересовало, ты же был по уши поглощен политикой. Навязывание голландского языка, цензура, отсутствие гражданских свобод – тогда тебя волновало только это. Если бы я знала, что революция совсем скоро придет в Брюссель и отнимет тебя у меня! Я обустраивала классные комнаты, нанимала учителей и рассылала приглашения новым и старым пансионеркам. В конце концов, это меня и спасло.
Есть еще кое-что, о чем никто, ни одна живая душа, включая мою мать, не знает. Примерно через месяц после того, как мы с Луи похоронили тебя, я поняла, что беременна. И клянусь тебе: мне было абсолютно наплевать на то, что я могу из-за этого потерять пансион и стать изгоем. Что ни одна почтенная семья в городе не отдаст свою дочь той, кто родила вне брака. Как это сочеталось тогда с моей истинной верой в Бога, я не знаю. А может, это Он сказал мне: рожай и ничего не бойся. Мать и дитя в конце концов всегда правы. Но я потеряла нашего ребенка, Жозе, – ему не суждено было родиться. Кто-то упрямо вычеркивал из моей жизни все, что связано с тобой. У этой злобной силы ничего не вышло: иначе я не писала бы сейчас этого письма. Я до сих пор помню запах твоих волос, вкус твоих губ, помню твои руки – и это умрет вместе со мной. Я сейчас плачу о тебе так же горько, как в том сентябре, потому что любовь никуда не уходит. Оказывается, она никуда не уходит.
* * *
15 июня 1861
Жозе! Я опять пишу тебе, как будто ты можешь услышать меня там, на небесах. Пишу, потому что мне плохо, потому что жизнь ушла на мой пансион и моих детей, а теперь все перевернулось вверх дном. И из-за кого, боже ты мой! Из-за чего! Такое нельзя было предугадать и в страшном сне.
Мой дорогой Жозе, как хорошо, что ты никогда не увидишь меня старой. Грузной матроной в чепцах, которые пришли на смену модным шляпкам. Разъяренной фурией, когда я в очередной раз прогоняю туристов от дверей пансиона. Некоторые не стесняются даже звонить в колокольчик, представляешь? Звонить без всякой нужды в дом, на котором висит табличка “Школа для девочек”. В наше с тобой время такое и представить было невозможно. А именно это произошло как раз сегодня утром. Но начать надо издалека.