— Да и нас обязательно должны встретить, — добавил мистер Уиллоби, оглядываясь по сторонам.
Я заметила ее первой — молодую статную цыганку, которая, гордо выпрямившись, шла к нам через толпу. Не у каждой благородной леди увидишь такую осанку. И такую удивительную, поражающую в самое сердце красоту. Эту женщину не портили ни смуглость, ни иссиня-черные волосы… В ней была какая-то дикая привлекательность, пугающая и завораживающая одновременно.
Соплеменники расступались перед женщиной с каким-то боязливым почтением.
— А вот и Шанта! — радостно воскликнул мистер Уиллоби, увидев цыганку. — Здравствуй, красавица!
Женщина удовлетворенно кивнула, принимая как должное и такое обращение, и признание собственной очевидной красоты.
— Здравствуй, мальчик, здравствуй. Смотрю, привел ко мне друга? — вполне благодушно обратилась Шанта к мистеру Уиллоби, словно бы они были действительно добрыми знакомыми. — Что там Николас?
Николас? Мне показалось, что слух меня подвел.
Нельзя было шокировать меня больше, клянусь. Я знала в столице пока только одного Николаса. И у меня в голове не укладывалось, как простая цыганка могла осмелиться называть его просто по имени.
— Дядя… Дядя как и всегда, — пожал плечами мистер Уиллоби с улыбкой. — Он неизменен, как…
Шанта рассмеялась глубоким грудным смехом, обнажая белые зубы. На мгновение мне показалось, будто она на самом деле скалится, как какое-то дикое животное.
— Да, он таков… Но ведь пришел ты ради этой девушки, верно? — кивнула в мою сторону женщина, вглядываясь особенно пристально. Будто пыталась под кожу заглянуть. — И не просто так привел… Пойдемте в мою кибитку. О таких вещах следует наедине говорить, без посторонних глаз и ушей.
Лезть в жилище цыганки мне не хотелось. Мало ли что ждет внутри… Да там еще и наверняка грязно! Но я до последнего цеплялась за привычную невозмутимость и не позволяла выказать смятение и брезгливость. Все равно ведь идти придется.
— Наверняка Николас будет в ярости, когда узнает, к кому вы отправились за помощью, — довольно усмехнулась Шанта, грациозно поведя точеными плечами. — Он гневлив сверх меры… И порой скор на расправу.
Не получалось не замечать, как цыганка держала себя, как шла… Как будто бы танцевала под музыку, которая была слышима ей одной. И, глядя на красавицу я осознавала, что у меня не выйдет ее презирать, как следовало. Она принадлежала к племени бездомных бродяг, о которых ходили ужасные слухи… Но я смотрела на нее и думала, что Шанта дивная, редкостная красавица. И не только потому, что черты ее лица были правильными. В ней было еще что-то, что-то внутри.