— Шанта — шувани, — шепнул мне на ухо чем-то ужасно довольный мистер Уиллоби. — Она может практически все.
Шувани? Прежде мне никогда не доводилось слышать этого слова. Оно, вероятно, было на цыганском.
— Не все, Роберт. Но часть фокусов, которые не под силу даже твоему дяде, я освоила в совершенстве, — отозвалась Шанта, не оборачиваясь.
Фокусы… То есть шувани — это, выходит, цыганская колдунья?
— И слух у тебя, как у лисицы, — рассмеялся мистер Уиллоби. — Не меняешься, так же, как дядя Николас.
Женщина вновь рассмеялась.
— Ничего, лет через двадцать я уже буду совершенно другою, тут даже и сомневаться не приходится. Время никого не щадит.
Шуршали пышные цветастые юбки, звенели браслеты и монисто. Шанта шла вперед, словно рассекала волны. В тот момент я даже немного завидовала ей, такой… такой яркой, такой свободной.
Хозяйка вошла внутрь первой, затем мистер Уиллоби помог мне последовать за цыганкой. Сам молодой человек оказался в жилище шувани последним.
Внутри кибитки пахло травами. Очень приятно и как-то… по-домашнему. А еще было на удивление чисто… Тревога понемногу отступала.
— Ну что, милая, беда пришла? — первым делом спросила меня Шанта, заглядывая в глаза.
Если быть до конца честной, то я была ужасно возмущена подобной фамильярностью. Но интуиция подсказывала мне, что, потребовав должного обращения, я ничего не добьюсь. Только насмешу цыганку.
— Это мисс Уоррингтон, Шанта, — представил меня мистер Уиллоби. — Она также находится на попечении нашего дяди. И… И у нее возникли некоторые затруднения в последнее время. Как раза того свойства, с которыми приходится иметь дело тебе.
Шувани недовольно поморщилась.
— Уоррингтон… Какое мне до этого дело? Как зовут-то?
Мистер Уиллоби замер в замешательстве. Не так давно я сама отказала ему в праве называть меня по имени, и он явно был уверен, что и простой цыганке это будет запрещено.
Но чего уж…
— Кэтрин. Меня зовут Кэтрин, — обреченно произнесла я, опустив глаза.
Шанта с удовлетворением хмыкнула.
— В последнее время? — переспросила она, глядя мне в глаза. — А как по мне, так очень даже и давно. Что тебе сказали?
Несмотря на очевидную грубость манер, почему-то колдунья внушала мне безотчетную симпатию, причин которой я не могла понять.
— Мне сказали, я проклята, — тихо произнесла я.
Цыганка неожиданно взяла меня за руку.
— Надеюсь, это не Николас сказал тебе? — с подозрением осведомилась Шанта.
— Его милость ничего конкретного не сказал… Про проклятие я узнала от одной ведьмы.
Шувани, как мне показалось, вздохнула с облегчением, и широко улыбнулась. Сверкнули белоснежные зубы. Странное дело, почему мне всегда казалось, будто у цыган зубы должны быть непременно гнилые?