– Я… – повторил Томас, снова поворачиваясь к полотну. – Я думаю, тут написано: Повелеваю, прими наследие в дар и в собственность, раскрой ну, не знаю, как это перевести, но там смысл такой, что надо что-то такое раскрыть или открыть, чтобы уметь и знать!
Не успел Том произнести эти слова, как лекарь на полотне явственно крутанул палку, еще сильнее сжимая череп врачуемого, и пациент закричал. От его крика в глазах потемнело, и стало трудно дышать, так что Елизавета чуть не лишилась чувств и осела на пол, словно тряпичная кукла, без сил и без мыслей. Осела и сидела так некоторое время, пытаясь отдышаться и вернуться в себя.
"Я… что? А он? Он что? И что за вопль?!" – даже думала она не так, как всегда, а скорее в манере расстроенной Тильды.
– Что это было? – спросил рядом высокий надтреснутый голос.
– Мне кажется… – но, судя по всему, и Людо, ее прочный и надежный Людо переживал не лучшие мгновения своей жизни.
– Вообще-то… Ну, возможно…
Елизавета смогла, наконец, раздышаться и сфокусировать взгляд. Томас фон дер Тиц – "Как он сказал? Бургграф Хам и Зост и граф фон дер Марк?" – по-прежнему стоял перед старинным полотном, но что он там видел, оставалось его секретом.
– Я думаю… – он говорил таким тоном, словно бредил или говорил во сне. – Мне кажется… Чемодан с двойным дном… Секрет в секрете…
– Ты о чем? – Тильда с трудом поднялась на ноги и осторожно заглянула сбоку сначала в лицо Томасу, а потом, вероятно, следуя его взгляду в нарисованную красками комнату, где лекарь возвращал какому-то бедолаге дар речи.
– Фразу можно перевести иначе… Руны… Их ведь можно трактовать так и эдак…
– Что там? – Людвиг тоже подошел к картине, пытаясь рассмотреть в неверном свете свечей, что же упрятал художник внутри замысловатого орнамента.
– Дороги, – ответил Томас. – Или… не знаю, но они открываются в полночь в бутоне розы… в лепестках… не понимаю…
– Шаданакар… – слово упало, словно камень в воду, тяжелое, порождающее отголоски, подобные эху, поднимающее волну, уходящую в бесконечность. – Я думал, это миф.
Людвиг обернулся к Елизавете и протянул ей руку.
– Может статься, что устами герцога Тригерида с нами говорила сама судьба, – Людо сжал ее руку до боли, но Елизавета не издала ни звука и не высвободила ее из крепких пальцев супруга. – Миры просветления и Миры возмездия…
– Ты о чем? – обернулся к Людо Томас.
– Роза миров… это перекресток, откуда можно шагнуть в любое из отражений Истинной Судьбы.
– Но это же мистика! – возразила Елизавета, и сама, понимая, что говорит что-то не то.
– А если не мистика? – шепотом спросила Тильда.