Стенин фыркнул.
— Ну и чего ты тогда добилась? Взяла да испортила отношения с той, кто тебя хотя бы поддерживал.
— Она меня жалела, — буркнула Пелагея.
— И за это ты её во враги записала? Тебе что, комфортно чувствовать себя обиженной на всех и вся? По-моему, так и есть, — Стенин подумал, что подобный разговор не лучший способ поладить с этой девчонкой, но и соглашаться с ней по любому поводу он не собирался.
И, к его большому удивлению, она произнесла с грустью:
— Может, ты и прав.
После этих слов Стенин решил, что Пелагея даже сильней, чем он предполагал. Да, она бунтарка, но соглашаться с чужим мнением, не признавая свою правоту — это очень достойный поступок, моральные слабаки на такое не способны.
— Может, мне действительно нравится быть обиженной, — Пелагея зачерпнула ладонью горстку снега и швырнула вверх. Её голос стал хрипловатым: — Но главное, мне всегда нравилось быть злой. Знаешь, Стенин, людям, порой, нужен объект, над которым можно всласть поиздеваться. У нас в школе была девчонка, тихоня. Когда к ней кто-то обращался, она краснела, смущалась. И вот эту девчонку в супермаркете охранник поймал, она, якобы, шоколадный батончик слямзила. Менты приехали, разборки начались. Я на сто процентов уверена, что не было никакого воровства. Такие как она, с голодухи будут пухнуть, но никогда даже сраный бублик не украдут. Но клеймо «воровка» на неё поставили. И затравили. Особенно в школе ей тяжко приходилось. Так уж всё устроено, один крикнет «ведьма», а другие этот крик поддержат. Девчонка не выдержала и покончила с собой, таблеток каких-то наглоталась. И ты бы видел, что потом произошло... Все, кто её травил, начали друг друга обвинять, а себя никто не винил, нет.
— И к чему ты мне всё это рассказала? — Стенин глядел на неё с недоумением.
— А к тому, что против всей этой своры есть только одно оружие — злость. Я это давно усвоила и словно непробиваемой бронёй обросла. А та девчонка... она была беззащитна. Думаю, и без того обвинения в воровстве для неё рано или поздно всё плохо кончилось бы.
Пройдя дальше по дорожке, они насыпали корм в очередную кормушку. Стенин решил, что, если Пелагея снова заведёт разговор на подобную тему, он его поддерживать не станет. Слишком уж сегодня хорошее утро для подобных разговоров.
Прилетели две синицы. Сненин одобрительно кивнул.
— Знаешь, эти птицы очень пугливые, но здесь чувствуют себя в безопасности. Гляди, — он вынул из мешочка и распределил на ладони немного корма, вытянул руку. Не прошло и нескольких секунд, как одна из синиц слетела на его ладонь и принялась клевать угощение. Он произнёс тихо, будто доверяя тайну: — С городскими синицами такой номер не прошёл бы. Попробуй и ты их покормить. Приятное чувство, словно сама природа верит тебе.