Чувство горячей благодарности охватило Сашу, но она была не в состоянии высказать эту благодарность и, проглотив слезы, промолвила:
— Вас свои дети ждут, Аня.
— Подождут. Не маленькие, — грубовато ответила женщина и, дернув вожжи, щелкнула кнутом — погнала лошадь вскачь.
У Аниных родичей, куда они заехали, чтобы оставить лошадь, Саша с лихорадочной поспешностью отобрала самое необходимое — пеленки, распашонки, свои платья.
— Только и всего? — удивилась Аня, увидев у нее в руках небольшой узелок.
— А что мне нужно, кроме Ленки!
— Тебе не нужно, ей нужно, — с хозяйской рассудительностью возразила Аня. — Ты, Шурочка, будто и жить не собираешься. А в жизни все пригодится.
Аня выбрала все, по ее мнению, нужное, завязала в скатерть и приладила узел себе за спину.
Напрасно Саша просила не брать так много — она и слушать не стала да еще ее попрекнула:
— Идешь в такой путь, а даже поесть не взяла. Святым духом да молитвами не проживешь, Шурочка.
Она сунула Саше узелок с едой, набила карманы своей кофты какими-то пакетиками, бутылочками.
Узкой, крутой стежкой спустились к Днепру. Зеркало реки, как всегда, было спокойно и величаво. Приятно пахло водой, рыбой. И Саша на миг успокоилась, отогнала свой страх. Но через минуту война и опасность снова напомнили о себе. Напомнили весьма странным образом, неожиданно и по-своему грозно. Старый угрюмый лодочник с всклокоченной бородой запросил у нее за перевоз сто рублей.
— Побойся бога, человече! Да в своем ли ты уме? — накинулась на него Аня. — За два рубля перевозили…
— Я и по рублю возил. А теперь и за сто не хочу. На что они мне, деньги? Что я на них куплю? Бутылки водки нигде не достанешь. Завтра им, может, и вовсе никакой цены не будет, деньгам этим.
— Да имей же совесть! Женщина с грудным дитем от войны убегает…
«Зачем она так говорит — „убегает“!» — всполошилась Саша. Слово это неприятно поразило ее, впервые подумала, что, наверно, все женщины в деревне, Мария Сергеевна и вот она, Аня, поняли ее отъезд именно так.
— Я не бегу. Я еду домой, к своим. Каждому хочется быть со своими. — Саша выхватила из кармана платочек с деньгами, развязала зубами узелок и протянула старику все, сколько там было.
Но старик только грубо выругался.
— Что ты суешь столько денег? Что я тебе, хапуга какой? Не повезу!
Саша, смущенная и растерянная, разволновалась еще больше, со слезами в голосе попросила:
— Дедуля, родненький… Что ж нам теперь делать? Назад идти?
Он отвернулся, хмыкнул носом и сурово приказал:
— Садитесь!
Когда отплыли, старик как-то сразу помягчел, спросил, откуда идет молодица и далеко ли ей идти. Саша назвала свою деревню.