— И что было после? — любопытствую, едва голос Анны затихает. Я непременно должна это знать… Это как отложить книгу на самом интересном!
Анна, должно быть, замечает мое нетерпение, поскольку улыбается особенной улыбкой, от которой враз теплеет на сердце, и спешит удовлетворить мое любопытство:
— После окончания школы Адриан уехал учиться в Мюнхен — родители были рады держать его подальше от Нюрнберга и от Элеоноры, только они просчитались… После первого же семестра он приехал на каникулы вместе с ней, своей новоиспеченной женой, с которой они зарегистрировали брак в мюнхенской мэрии. Элеонора была практически на сносях, с огромным животом… и родителям волей-неволей пришлось смириться с их браком. Они слишком любили Адриана, чтобы накладывать на него анафему…
Все это с трудом укладывалось у меня в голове, особенно соотносимое с образом Адриана Зельцера, который сформировался в моей голове. Этот серьезный, неулыбчивый мужчина никак не мог быть тем влюбленным подростком, о котором рассказывала его сестра…
— Что, не укладывается в голове? — понимающе улыбается Анна. И я пожимаю плечами. — Сама с трудом узнаю в нынешнем Адриане того юного мальчика с большими влюбленными глазами… — Вздыхает: — Знаешь, Элеонора была идеальной для него, правда: она делала его чуточку бесшабашнее, проще. Могла заставить его улыбаться… Он ведь слишком серьезный, с детства был таким, а после ее смерти стал еще и грустным.
Голос небритого «пирата» вырывает нас из задумчивости:
— Жена, твой чай, должно быть, совсем остыл или ты решила кормить нашу гостью одними баснями, к которым у тебя особая предрасположенность?
Мы оборачиваемся к мужчинам, стоящим на пороге, и я чуть дольше приличного вглядываюсь в лицо Адриана. Жалость, должно быть, прописано в нем, моем взгляде, огромными буквами… И Адриан, заметив его, мечет в сторону Анны недовольный взгляд: догадывается, о чем мы говорили.
— Басни, милый, это по твоей части, — вторит Акселю Харлю супруга, ничуть не обиженная его отповедью. — А мы, девочки, говорим только о жизни… такой, какая она есть.
Слышу, как пальцы Акселя Харля шебуршат оберткой фантика в кармане все той же спортивной куртки. Анна тоже слышит это и вскидывает бровь…
— С удовольствием ее съем! — произносит таким голосом, что мне даже становится немного неловко. К счастью, от неловкости меня спасает сам герой недавней истории, который и говорит:
— Пожалуй, чай мы будем пить уже в другом месте, Аннушка, — и целует сестру в розовую щеку. — Нам пора ехать: мы обещали быть через два часа, а уже и того больше… — Пожимает руку своему компаньону: — Увидимся завтра. Выспись перед тяжелым днем…