Он ничего не мог.
Ему казалось, что это — конец.
* * *
— Разве ты не понял, что смерти нет? — спросил Мессия.
Труп еврея поднялся на ноги, глаза его уставились на Мусу пустым взглядом несомненного мертвеца, а когда окровавленный палец, направленный Мусе в лицо, коснулся подбородка, Муса закричал и бросился на песок. Он был уверен, что не боится, он знал, что такое страх. Но никогда не испытав животного ужаса, он не знал, что это такое и как это проявляется. Ему показалось, что тело его поступало по— своему. Падало, отползало в сторону, поднималось, бежало, дыхание срывалось, и тело хватало жаркий воздух широко раскрытым ртом, а рот раскрылся потому, что из горла рвался вопль, конечно же, это кричало лишь тело, а не Муса. Муса наблюдал за истерикой будто со стороны и не делал никаких попыток вмешаться, остановить себя.
Мертвое тело Мессии медленно повернулось в сторону убегавшего Мусы, набрало в ладонь пригоршню песка и швырнуло вслед.
В следующее мгновение, будто сменили кадр, Муса увидел мир собственными глазами и остановился. Руки дрожали. Он не хотел оборачиваться. Он хотел смотреть только на далекий горизонт. Хотел закрыть глаза и оказаться в своей хибаре. Вернуться домой и поругаться с сестрой Азой, потому что приправа к бастурме опять горчит. Еще он хотел припасть к материнской груди и, захлебываясь, втягивать вязкое молоко из упругого соска. Родиться заново, чтобы жить в другом мире.
Плеча его коснулась чья— то рука, но Муса не обернулся. Стоял, ждал. Пусть убьет. Он тоже будет мертвым и тоже будет смотреть пустым взглядом. Проклятый еврей. Проклятый еврейский Мессия. Враг. Неверный. Захватчик.
Он думал так, но не испытывал ни малейших эмоций. Это были просто слова. Муса поискал в себе желание убить и не нашел. Поискал привычную ненависть, но обнаружил только удивление, непонимание самого себя и остатки пережитого ужаса, хотя и эта эмоция невероятно истончилась, обратилась в пустой символ.
— Ну же, — сказал голос Йосефа Дари, и Муса, наконец, обернулся.
Мертвец не стал выглядеть живее оттого, что разговаривал.
— Выходи, — сказал голос, — не нужно так сильно цепляться за тело. Вернешься, если понадобится. Выходи, я покажу тебе мир и кое— что объясню. В том числе про Бога, зови его Аллахом, если тебе так удобнее. Ну же…
И Муса вышел.
Это оказалось легко, он будто воспарил и увидел себя сверху, ему стало смешно, и он, не удержавшись, рассмеялся, но не услышал собственного смеха, а увидел лишь, что падает, и тело Мессии упало на него сверху, так они и лежали, будто обнявшись. А голос сказал: