Гром грянул спустя полтора месяца после ссоры, когда Кириллу начало казаться, что со дня на день его жизнь войдет в нормальную колею. Ира понемногу начала оттаивать — иногда, словно бы машинально, накрывала к ужину стол на троих, пару раз позволила отвезти себя утром на работу (правда, всю дорогу молчала), а в день рождения покойной свекрови предложила Кириллу посмотреть вместе новый фильм, явно желая отвлечь его от грустных мыслей.
Кирилл выбирал удобный момент для того, чтобы сделать Ире повторное предложение — помириться хотелось красиво и впечатляюще. Он купил симпатичное колечко с брюликом, сочинил шуточное стихотворение, начинавшееся со слов «Повторение — мать учения», и обеспечил тылы — услышав, как Лена по телефону просит у подруги взаймы три тысячи, молча дал ей пятитысячную купюру. Лена сразу же перестала кукситься, поблагодарила и начала желать доброго утра и спокойной ночи. Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то путь к сердцу женщины — через кошелек. Спустя пару дней Кирилл спросил, как идут дела в новой школе и услышал в ответ, что все пучком. Дела, кажется, и впрямь шли нормально, потому что ребенок возвращался из школы в позитивном настроении. Умением быстро налаживать отношения с окружающими Лена явно пошла в мать, у которой уже на первой неделе первого курса, когда свежеиспеченные студенты только присматривались друг к другу, появилось несколько подруг и один крайне серьезно настроенный кавалер, вылетевший в армию после первого же семестра (туда ему и дорога).
В качестве мягкого упрека можно было сказать при примирении: «Все, что ни делается, делается к лучшему». Может ребенку и надо было школу сменить, ну а о том, что было потрачено на стимуляцию педагогов, жалеть нечего — не такие уж это деньги, чтобы по ним убиваться.
В тот день, когда жизнь раскололась на «до» и «после» Кирилл проснулся в отличном настроении, которое полностью соответствовало тому, что происходило за окном — слякотный апрель наконец-то повернулся лицом к весне, солнце уже не просто светило, но и грело. Особую прелесть дню придавало то, что он был выходным и абсолютно бездельным. Ни надо никуда торопиться, не надо ничего писать и вычитывать тоже ничего не надо. Про себя Кирилл называл такие дни «днями безмятежного счастья». Не сам придумал, а прочел давным-давно, еще в школе, в какой-то книге, и запомнил.
Утро выходного дня — идеальный момент для налаживания отношений. В квартире было тихо (домочадцы могли и до полудня проспать), поэтому Кирилл прошел на кухню на цыпочках, обойдя по стеночке скрипевший участок пола около входной двери. Замесив простейшее тесто для блинчиков на кефире, Кирилл медленно и с удовольствием выпил две чашки кофе, а затем приоткрыл окно «на откидняк» и занялся жаркой, предвкушая, как обрадуются Ира с Леной, увидев на столе блинчиковую гору. Зачем слова? Блинчики сами скажут все, что нужно. Кирилл загадал, что если первый блин получится хорошим (шансы «за» и «против» разделялись поровну), то примирение состоится, все пройдет гладко, без сучка и без задоринки. Блинчик получился не хорошим, а прямо-таки идеальным. Кирилл тут же, не отходя от плиты, слопал его — на счастье.