Прошло несколько месяцев, и положение Швейцера в корне изменилось. А летом 1920 года перед ним открылись новые перспективы. Еще полгода назад он и не мог себе представить, да и не посмел бы надеяться, что в скором времени у него появятся такие возможности. Радостные события последних недель помогли ему вновь обрести здоровье и работоспособность.
Как некогда в молодые годы, он с рвением исполнял свои обязанности в кожном отделении больницы и в церкви св. Николая и одновременно писал воспоминания об Африке. Швейцер умел не только живо схватить все, что происходило вокруг, но и навсегда сохранить это в памяти. Даже в преклонном возрасте он удивлял друзей рассказами об эпизодах своего детства и юности. Поэтому ему было нетрудно писать о годах, прожитых в Африке. В обычные часы работы — вечером и ночью — воспоминания легко слетали с его пера, навсегда запечатлеваясь на бумагe. Трудности наступили потом: Швейцеру пришлось значительно сократить рукопись. Издательство «Линдблад» заказало автору книгу с совершенно определенным объемом, точно оговорив в соглашении количество слов. К концу августа книга была готова. Швейцер назвал ее «Между водой и девственным лесом».
Он ясно отдавал себе отчет в том, что он не просто ведет рассказ о приключениях врача-европейца в колониях. От него, Швейцера, требовалось нечто большее. «Положившись на элементарную истинность идеи о „братстве всех страждущих“, я отважился основать больницу в Ламбарене». В этом признании выражено отношение Швейцера к колониям. Он должен был высказать свое отношение к «сложным проблемам колонизации».
И Швейцер недвусмысленно высказался против колонизации в том виде, в каком он ее наблюдал. Из-под его пера вышла книга, направленная против колониализма. Разумеется, в своем анализе он исходит из идеалистических взглядов: главное для него — проблемы цивилизации; он осуждает не колонизацию, как таковую, а методы, которыми она осуществлялась, и злополучные ее последствия: «Трагедия заключается в том, что интересы культуры и колонизации не только не совпадают, но во многом противоречат друг другу»>{31}. Швейцер выступает за осуществление «такой колонизации, которая в то же время была бы равносильна подлинной цивилизации», иными словами, за «колонизацию ради цивилизации».
Таким образом, oн рисует идеалистическую картину правильной «колонизации» — картину, игнорирующую все законы социально-экономического развития. Но тщетно стали бы мы ждать реализации этой идиллии. Для Швейцера в процессе колонизации, саму правомерность которой он не оспаривает, существуют лишь виновные и страждущие. И сам он готов трудиться во искупление грехов, которые совершили цивилизованные нации. И он убежден, что своим примером зажжет сердца других людей, он верит в разум, но лишь в разум индивидуальный. Швейцер откровенно говорит о том, как следует понимать его книгу: «В конечном итоге все добро, которое мы делаем народам колоний, не благодеяние, а лишь искупление нашей вины, вины в неисчислимых страданиях, которые мы, белые, навлекли на них начиная с того дня, как наши корабли пристали к их берегам.