— Э, Прасковка, это где ж ты свои очи выкрасила?
— У-у-у, тебе молодца ловила, а вон как вышло! — В её голосе слышались плаксивые нотки.
— И кого?
— Проезжего барина, а он... а он мне вон что. — Прасковья указала на свои глаза и заревела.
— Ну-ну, несмышлёная ты ещё, видать. — Бабка обняла внучку и погладила по плечам.
— У-у-у...
Прасковью было трудно узнать в грязной изорванной одежде, в крови, и Георгий сомневался, что перед ним Тихонова любушка, ведьма из Боброцска. А если это она, то что станет делать старуха, сохранит ли своё обещание? Воронцов потянулся к своему дару.
— У-у-у... — подвывала Прасковья, уткнувшись бабке в плечо.
Но вдруг прекратила.
— А? — Она повела носом. — Что за дух? Кто здесь у тебя? — Незрячая ведьма отстранилась и стала принюхиваться.
— А вот знакомься: царёв слуга. Он ведьм на службу созывает, хе-хе, — не удержалась от смешка старая.
— Это он!!! — завопила Прасковья. — Где ты, подойди!
Она пробормотала Сильное слово, и ногти её превратились в когти, много прибавив в размерах. Георгий подобрался.
— С-сударыня... — начал было он.
— А-а! — ведьма прыгнула.
Но зацепилась ногой за кадку и упала.
— Где ты, где? Покажись! — Она на коленях двинулась на ощупь к лавке.
А Георгий уж сполз оттуда и теперь на карачках пятился к двери. Он ещё не был готов колдовать, но искорки уже танцевали в его зрачках.
А бабка вовсю потешалась.
— Ах-ха-ха! Ой, ну буде, буде играться, дитятки, — прокаркала она, и в тот же миг в дверь постучали.
— Хозяева! Есть кто дома? — услышал Георгий знакомый голос.
— Входи, Николай! — крикнул он и привалился к стене.
Прасковья остереглась набрасываться.
Николай открыл дверь и вошёл, пригнув голову под низким сводом. Внутри было темновато, поэтому он не сразу разглядел того, кто его звал.
— Ваше высокоблагородие? — удивился солдат.
— Николай, достань-ка пистолет.
Солдат достал оружие и подал начальнику, всё так же сидевшему на полу.
— Вот так-то лучше. Ещё кто с тобой?
— Никого, я один.
Однако не сильно лучше.
Будто прочитав его мысли, старуха обронила Слово, и за её спиной появилась полудница.
— Ты не огневись, соколик, нам грызться ни к чему. А Прасковка шутковала, она девка добрая, не мне чета.
Прасковья поднялась и села на лавку, закрыв лицо руками. Когти истаяли.
— Ваше высокоблагородие, дозвольте к хозяйке обратиться.
— Зачем? — Георгий весьма удивился просьбе.
— Меня сюда привела Пороша, — Николай указал на духа, — с тем, чтобы я попросил за неё хозяйку.
— Ладно. — Воронцов ничего не понимал, но решил, не зная всего, не вмешиваться.
— Хозяйка, — солдат поклонился, — смилостивься, отпусти твою служанку дочку поискать, очень она горюет по ней, печалится.