— Пока живу я, она мне служит, таков наш с ней уговор был, — сказала старуха и посмотрела на Порошу. — А ты много себе воли взяла — заступника нашла, просишь, чего не надо... никак жизнь вспомнила?
— Вспомнила, благодетельница, вспомнила, заступница. Молю, скажи, где моя доченька.
Бабка перевела взгляд на Николая.
— А ты кто таков будешь?
— Это мой солдат, — ответил за него Воронцов, — мы одно дело делаем.
— Что ж... — Ведьма на минуту задумалась. — Добро. Дочка твоя, — обратилась она к духу, — прожила жизнь и детям её передала, и было это веков пять тому назад.
Полудница отшатнулась и приложила руки к груди. К левой стороне, к сердцу, но там уже давно ничего не было, и она остро почувствовала эту пустоту.
— Уйди, — приказала старуха, и Пороша исчезла.
Наступила пауза.
Георгий не знал, что предпринять, но склонялся к тому, что наилучшим исходом было бы хотя бы просто выбраться из этой избушки. И этому, кажется, уже ничто не мешало.
— Прасковка, скажи Слово над целебным отваром, полечим нашего гостя.
Молодая ведьма молча приняла плошку и произнесла Слова. Георгий старался расслышать, но не преуспел.
— На-ка, соколик, испей, враз вся хворь сойдёт.
Однако Воронцов недавно уже пробовал ведьмино варево и повторения подобного не хотел.
— Нет, благодарствую, уж я как-нибудь так.
— Ты не артачься, ведь проку в тебе хвором ни на грош. Корысти нет мне никакой тебя травить, ведь и чихнуть бы не успеть, как ты был в моей власти.
С этим было трудно спорить, и Георгий выпил три глотка зелья. Вздохнул и почувствовал, что грудь уже не болит, что голова исцелилась, да и нога окрепла.
— Благодарю.
— Её благодари, без её Слова не вышло бы, я-то уж не могу лечить, — пояснила та и добавила с толикой грусти: — Теперь только калечить.
— Э-м-м, примите мою признательность, Прасковья. Если я стал причиной вашего недуга, то готов заплатить деньгами или... как-либо ещё загладить свою вину.
Прасковья повернулась на звук его голоса.
— Сочтёмся. — И было непонятно, гневается ли она или приняла извинения.
Георгий протянул кубышку бабке.
— Оставь себе, пригодится, — сказала она.
— Благодарю.
— Ты не серчай на нас, соколик. Когда с колдуном столкнёшься, мы неподалёку будем.
— Хорошо, прощайте.
— Прощай, прощай. Прасковка, проводи.
Георгий с Николаем вышли из избы. В плену время для Воронцова летело незаметно, и оказалось, что на дворе уже темно. Дом стоял в лесу, и света луны не хватало, чтобы разглядеть хоть что-нибудь дальше дюжины сажен.
— Возьмите меня за руки, — сказала слепая колдунья, — короткой дорогой пойдём.