— Так, так... и що же за раскоп трэба?
— Полагаю, что такой же, как если бы мы собирались устроить мину под ваш замечательный острог.
— Мину? Не-е, порушим частокол и без пороху.
— Что ж, тогда колодец.
— Колодец? Хм, можлыво.
Стали выбирать место.
Пока начальство занималось важными разговорами и делами, Олег ходил и высматривал Олесю. Он приготовил ей ещё один рисунок — её портрет в платье, в том самом, в котором она заезжала с батюшкой к господину капитану. И подпись: «Дочь отца своего»
Девушки нигде не было видно. Соваться в избы юноша стеснялся, Светик в конюшне скучал в своём стойле один, и, значит, хозяйка дома.
Как же тяжело жить немым, и не спросишь никого. В последние дни Олег часто размышлял о том, как нечестно, несправедливо, что он лишён такого естественного и доступного всем дара — речи. В своих размышлениях он даже спрашивал об этом Бога: за что ему с младенчества такое увечье? Чем он провиниться успел? Конечно, раньше, в монастыре, он никогда бы не осмелился так непочтительно обращаться к Господу, но и голос ему нужен был теперь так, как никогда ранее.
Олег подошёл к стойлу Светика и сунул ему яблоко. Тот покосился на него глазом, обнюхал подношение и откусил половину плода.
«Вот и ты животина бессловесная, — подумалось юноше, — а Олеся тебя любит, разговаривает с тобой. Вот если бы и со мной стала...»
Неожиданно Олегу пришла идея оставить новый подарочек тут, в конюшне. Он подлез под ограждением, прошёл к висящему на суку седлу и вложил рисунок в кожаную складку.
А во дворе уже приступили к раскопкам.
Место выбрали в двух шагах от господского дома, то есть в самой высокой точке холма. И всё оттого, что никакое другое место Перещибке не годилось — на гумне нельзя, на току нельзя, тут кони проходят, тут коровы, там свиней выпускают, везде клин. Пришлось размечать, считай, под самыми окнами.
Воронцов договорился с хозяином о том, что и сам он, и солдаты погостят у него на время раскопок.
Работы предстояло много, так как до подножия холма было саженей семь, а то и восемь. Георгий поставил Фёдора на работу, и тот махал заступом наравне со всеми, ничуть не показывая хвори.
Что ж, пусть не хотел отвечать, но от работы не отлынивает, уже хорошо.
Теперь следовало наведаться к лесному кургану, а перед тем заехать в Берёзовку за проводником — Антипом или Николаем, смотря кто свободен.
Перещибка разрешил пользоваться лошадью как будет угодно капитану и сам напросился в попутчики.
Дорогой он рассказывал Воронцову о своём житье: как они мирно соседствуют с деревней, как он не раз выручал крестьян зерном или лошадьми под пахоту, как его казаки помогают оставшимся без мужиков бабам по хозяйству. А ежели от такой помощи и нарождаются лишние рты, то о них никто не забывает!