От такой мысли Воронцов даже сел на любезно предоставленном тюфяке. Если вспомнить связь Семихватова со старой ведьмой, то... нет-нет, связь — это предположение. Пусть, но если допустить, то это... это... что?
Воронцов понял, что не может больше вариться в котле собственных бесплодных размышлений и лёг. Нет, сегодня он ничего толкового не придумает.
Он сомкнул очи и постарался уснуть, но услышал тихое «фъюить-фъюить», а после кто-то потряс его за плечо.
Открыв глаза, Воронцов увидел тёмный силуэт в полоске лунного света, едва проходящего сквозь неплотно завешенную полу входа. Косматый, приземистый, с непропорционально длинными руками и смрадным запахом, со сна он мог бы напугать до икоты и драгунского унтера. Но Георгий уже встречал этого ночного гостя.
— Что ты здесь делаешь? Ведьма послала?
— Фъюить-фить-фить, — ответил угрюмец и вытащил из-за пазухи смятый клочок бумаги.
Развернув его, Воронцов прочёл:
«Колдунъ губитъ людей въ деревне. Прасковья».
Грамотная ведьма? Вот ведь чепуха. Впрочем, сомневаться не приходилось.
Угрюмец, убедившись, что послание прочтено, развернулся к углу палатки, развёл руками и юркнул в открывшийся лаз.
Удобно, ничего не скажешь.
Георгий медлил, не понимал, что ему следует предпринять, и с чего вдруг колдун губит людей и именно сейчас. Единственный выход — посмотреть своими глазами.
Он оделся и вышел из палатки.
Лагерь не спал. Люди князя таскали какие-то ящики, мешки и мотки верёвок в свете четырёх широко разложенных костров. Личные, Воронцова, охранники тоже никуда не делись.
Однако проход между телегами импровизированного гуляй-города был открыт, а внутрь въезжали несколько всадников. Спешившись, они направились в шатёр князя.
Воронцов неспешно пошёл вдоль стены телег будто бы в поисках отхожего места, а на самом деле — подбирался к лошадям. Он недолго раздумывал над последствиями, его манила возможность увидеть колдуна. Да, сразиться с кромешником ночью — плохая идея. Но за ним отправят погоню, и к лучшему, должны они будут вступиться за ценного пленника.
Добравшись до лошадей, Воронцов вскочил в седло и вдавил каблуки в конские бока. Возмущённая лошадь заржала, но повиновалась поводу и скачками рванула в проём.
— Стой, стой! — послышались крики охранников.
Георгий гнал лошадь галопом и добрался быстро.
Ещё издали услышал он крики и долгий, надрывный бабий вой. Капитан обнажил рапиру, поискал взглядом луну, но той не было видно в облаках. Ах, как некстати.
Тёмные дома стремительно приближались. Дорога, выбегая из деревни, делала изгиб, и потому Георгий увидел улицу сразу — резко и чётко.