Всюду горели костры, сновали княжьи люди с факелами и обнаженными саблями. Они выволакивали крестьян из изб и сводили в одну толпу в центре села. Вокруг неё ходил человек в рубище, перепоясанный цепью, и выбирал то старуху, то старика, а то малого ребёнка. Каждому он мазал чем-то лицо и возвращал в избы.
Это совершенно точно был раскольник, коего Воронцов рисовал во время ритуала. А помогали ему люди князя.
Значит, погоня придёт только за ним. Георгий обернулся — со стороны лагеря ещё никто не показывался.
Тогда он спешился и вошёл в крайнюю избу.
Внутри было темновато, только затянутое бычьим пузырём окошко светилось жёлтым неровным светом от разожжённого в огороде костра.
Прямо на полу лежала старуха. Лицо её было черно и маслянисто, как потолок в курной избе*. На щеках, на шее, на руках набухли кожные пузыри, некоторые уже прорвались и превратились в язвы.
Моровое поветрие... Мор, об этом говорили тогда на балу? Господи, но зачем?!
Георгий вышел из избы, на улице его уже ждали.
— Вы напрасно сюда приехали, капитан, — с видимым сожалением сказал князь.
Георгий стоял с обнажённой рапирой и не знал, как поступить. Сдаваться было противно, сопротивляться — бессмысленно. Но ему не дали додумать.
Сразу несколько всадников справа и слева метнули арканы, а подбежавшие слуги уложили его на землю.
Сверху посыпался град ударов.
*Курная изба — изба, отапливаемая «по-чёрному», не имела трубы, и дым уходил в отверстие в потолке и попутно зачернял его.
Николай проснулся после первых петухов и, хотя никаких дел не было, не стал бока отлёживать, а вышел на двор. Зачерпнул из бочки воды, напился. Хутор вокруг тоже только просыпался, хотя были и те, кто не спал вовсе.
Часовые стояли у ворот и неотрывно вглядывались в сумрачные поля за стеной. Бабы, выбравшись из изб по всегдашним хозяйственным делам, только ещё собирались, как водится, перекинуться между собой словечком-другим, как спотыкались о них взглядами и спешили завершить свой путь молча.
Николай присел на чурбачок возле крыльца и занялся трубкой. Сам он сегодня тоже спал, не разувшись — со вчерашнего дня ждали нападения. А первая стычка с не пойми откуда взявшимися разбойниками произошла ещё по дороге на хутор.
Сначала мимо телеги, на которой ехали Николай, Демид и Олег, на взмыленном коне пролетел Перещибка, через недолгое время так же мимо промчалась погоня — пятеро всадников. Казак успел к воротам раньше, и те отвернули, а на обратном пути обступили телегу.
— Поворачивай! — крикнул один с татарским говором. — Давай, давай, если жизнь дорога.