Следующий залп это подтвердил — ядра развалили правую створку и выбили одно из брёвен заклада. В стене появилась брешь в сажень шириной.
— Ал-л-л-ла!!! — раздалось снаружи частокола.
— К стене! — заревел Перещибка.
— Куда нам? — подбежал Николай, но Степан отмахнулся, он подгонял казаков.
— Нэ бачишь?! Ставай да пали!
Но Николай не спешил бежать к провалу, там уже и так теснились казаки и готовились встречать нападавших. На этих стенах с ружьями стоятьнесподручно — как добегут, так и не стрельнешь, не пистолет чай.
— Давай за мной! — скомандовал капрал своим и указал на главный дом.
Солдаты поспешили занять позицию — с высоты третьего этажа, да ещё и на вершине холма, они могли обстреливать врага и на подходе, и во время боя у ворот.
От вражеского лагеря к хутору бежала нестройная, но широкая толпа в сотню с лишним человек. Над головами тряслись лестницы, видны были и верёвки. Возгласы «ал-л-л-ла» то затихали, то разносились вновь. Неожиданно наступающие всем миром отвернули в сторону от ворот.
Защитники недоумевали, но как только толпа сместилась вправо — грянул залп!
Ядра попали точно в пролом и вышибли с этого света сразу пятерых казаков.
— Канонир знает своё дило, — сквозь зубы проговорил Перещибка.
Стой он чуть правее, и сам лежал бы сейчас с раздробленной грудиной.
— Подпустим их поближе, браты, и пальнём наверняка! — скомандовал Перещибка.
— Ал-л-л-ла!!! — взвыли уже ближе.
Однако заминка с атакой дала время Богдану на то, чтобы справиться с собственной артиллерией. Ствол трёхфунтовки лежал на лафете тяжким грузом, и казаки волоком, на верёвках, притащили пушку к провалу ворот.
А татары уж были саженях в ста — как раз картечный выстрел!
Казаки установили лафет на бревно заклада. Поставили клин. В волнении Богдан всё никак не мог засыпать затравочный порох в запальное отверстие — спешил и не нашёл рог, вот и сыпал с руки. А враги были близко — хоть в лица гляди!
— А ну-ка, смирно, калмык косоглазый! — гаркнул он сам себе и тут же засыпал.
Поднесли запал, и Перещибка махнул рукой.
«Ба-бах!» Сноп картечи полого ударил из пролома снизу вверх, прорубив страшную просеку в рядах атакующих. Верхами прошёлся свинцовый град — многих и многих побил, а тех, кого пропустил, охладил так, как и ведром из проруби не остудишь. Когда сверху, с боков просвистит смертоносный свинец, а перед тобой вместо спины друга вдруг курится дымом жерло пушки, ещё не так охолонёшь, а как бы не до мокрых портков. Лишь ветераны знают, что сейчас, в этот самый миг после выстрела, и нужно рвануть вперёд ещё быстрее, чтобы успеть пропороть штыком брюхо проклятым вражьим пушкарям. Но крымские татары к такому не были привычны — победный крик захлебнулся, центр нападавших выкосило, хоть края ещё бежали вперёд.