Сразу за пушкой пальнули из пистолетов и ружей казаки, со второго этажа слитно и точно выстрелили солдаты. На краткий миг дымы застелили всё перед стенами... а потом из порохового тумана выбежало лишь несколько татар, остальные удирали обратно. Обнаружив себя в одиночестве, немногие смельчаки тоже показали спины.
— А-а-а-а! Сучье семя! Заряжай, братки, скорее пули. Всыпем им на посошок! — закричал, тряся саблей, Перещибка.
Одиночные выстрелы вслед отступающим видимых результатов не принесли, но этого было и не нужно — на стенах вовсю кричали и радовались победе.
Степан, однако ж, не забыл горького опыта, скомандовал отойти от стены, и вовремя — новый залп ударил в укрепление.
Богдан пальнул из своей пушки в ответ, и ядро прошило высокий княжий шатёр.
— Ага, ну зараз мы повеселимся! — хлопнул в ладоши Перещибка. — А ну-ка, тягайте угли из печей — подпустим им красного петуха!
Бабы, которые не послушались и всё время маячили в дверях своих хат, быстро принесли жаровню с углями. Богдановы помощники положили на них несколько ядер, да ещё присыпали сверху. Разогрев не затянулся, и вскоре раскалённые ядра были готовы.
Во вражеском лагере и так уже что-то горело — поднимался дым, но Богдан целил именно в княжий шатёр. С третьего выстрела шатёр вспыхнул и в считаные мгновения сгорел совсем.
— А-ха-ха, нехай этот пёс шелудивый в конуре поживёт! — под общие радостные вопли прокричал Перещибка.
Вскоре после этого взаимный обстрел прекратился.
Все радовались победе, кричали, палили в воздух, Богдан ударил себя в грудь и пошёл вприсядку под общее прихлопывание. Демид крутил ус, но не решался ещё тоже пойти в пляс, и только Фёдор стоял смурной.
Тот белый живой глаз из сна осколком сидел у него в голове. Никогда в жизни он ещё не испытывал такого испуга. С тех пор страх перед нечистой силой воплотился в его душе в виде колдуна, и нынешняя победа не радовала солдата. Он безотчетно верил, что когда в дело вступится этот чёрт, то даже и горевать будет некому.
Постепенно веселье затихло, и сразу же на хуторе закипела работа — казаки закладывали ворота и носили землю с раскопа, бабы снимали солому с крыш и вязали её в снопы, чтобы не дать врагам возможности поджога.
Солдаты тоже участвовали в общих делах, привлекли и Олега.
Парень и не представлял себе, что окажется когда-нибудь в осаждённой крепости. Мысли его по этому поводу разнились: с одной стороны, он порицал войну и само желание людское убивать ближних. С другой — он немало читал и слышал от монастырских братьев о героических защитниках монастырей прошлого, когда монахам приходилось браться за оружие и оборонять святые стены. Побывать на месте этих, без сомнения, святых братьев казалось очень заманчивым.