— Милейший, доложи его сиятельству о нашем прибытии и попроси о приватной беседе.
Лакей снова поклонился и оставил гостей в бальной зале, где слуги приготовляли всё к празднику — зажигали люстры, развешивали ленты, носили туда-сюда столики и стулья.
Исправнику и Воронцову поднесли по бокалу белого вина и предложили закуски — несколько рядов маленьких рулетиков.
— О, это моё любимое кушанье. Георгий Петрович, слева французские «rouleau de foie» сегодня с утиной печенью, справа турецкие «dolma» с рубленым мясом. Отведайте, они чудо как хороши.
Гости сделали по глотку и угостились закусками, при этом капитан-исправник, отправляя в рот один «délice» за другим, высказал удивительное даже для самого себя умственное заключение:
— Ах, как вкусно. Зачем же, право, меж народами есть распри и войны? Ведь меж людьми, их составляющими, так много общего. Вот, к примеру, яства. Каждый — магометанин ли, православный или католик, — каждый любит вкусно поесть. Так для чего же мы заостряемся на рознях, для чего не на согласиях?
Воронцов, не ожидавший столь философского вопроса, не нашёлся, что ответить. Но тут в беседу вступил хозяин — высокий, изящно и превосходно одетый мужчина лет сорока.
— Да неужто ж французское вольнодумство докатилось и до Боброцска? Александр Фёдорович, вы ли это говорите, потомок древнего боярского рода, который исстари мечом защищал государства нашего границы, а равно и интересы?
— Да вот что-то навеяло, — стушевался капитан-исправник. — Я как-то в меньшей степени воитель, нежели славные предки мои. Ваше сиятельство, позвольте представить вам Георгия Петровича Воронцова, петербургского дворянина и капитана лейб-гвардии. Георгий Петрович, рекомендую вам его сиятельство князя Бориса Константиновича Семихватова, мужа прекрасных душевных качеств и главу нашего общества.
— Приятно познакомиться, — улыбнулся князь и протянул руку.
— Весьма рад.
— Что привело вас в наши палестины?
— Казённая надобность.
— Что ж, пройдёмте в мой кабинет, там нам будет покойнее.
Дворяне проследовали на второй этаж, в небольшую комнату, отделанную деревянными панелями и зелёным сукном, где и устроились в окружении книжных шкафов и шёлковых гардин.
Воронцов всю дорогу от города размышлял о том, что сказать князю, ежели тот не поверит в интерес Тайной Экспедиции к пожару. Его сиятельство на службе не состоит и подчиняться предписанию не обязан, стало быть, надо было его убедить. В конце концов он решил использовать рассказ капитан-исправника о татях, рыскающих по всей губернии, но почему-то не наезжающих в Боброцский уезд. В таком ключе просьба о помощи против хуторского смутьяна выглядела бы основательнее.