«К чему такая служба, когда невзначай попадёшь на зуб нечистому? И зря говорит Дёмка, мол, люди сильнее. Это когда батальон рядами наступает под барабанный бой, вот так сильнее, а тут? Того и гляди — налетят, раздерут на лоскуты и Богу помолиться не успеешь. Да, не успеешь, изъязвят тело, а душу в ад упрячут на муки вечные. Вот что страшно. А за что? Жалование, скажем, дают хорошее, но разве оно сгодится в аду? Не успею потратить, пожить не успею... нет, как кончим это дело, так запрошусь в отставку».
Взгляд Фёдора при этих мыслях неспешно шёл от стенки до левого угла и всегда проходил по едва-едва освещенному лунным светом куску земляного пола: темнота, чуть свет, темнота — и обратно: темнота, чуть свет, темнота. Неизменность картины успокоила, и раздумья его от страшного перешли к приятному — как он потратит деньги и заживёт хозяином на своей земле. От покойных мыслей он расслабился и водил взором бездумно.
Но в очередной раз привычный порядок изменился: темнота, темнота, темнота. Что-то загородило освещённый участок! Взгляд Фёдора остановился, не в силах двинуться в обратный путь. Сбоку почудилось движение — тень, она то горбатилась медведем, то извивалась змеёй, а после и вовсе шагнула внутрь!
«Что же Николай не стреляет?! Олег что? Спит?!» — бессильно забилось в голове.
Рука с пистолетом лежала на колене как чужая — и пальцем не вздрогнуть! Да что пальцем, взгляд, взгляд как застыл на стене, так и не шевелился! А тень надвигалась, уже видна была её неестественная объемность, её телесность! От страха Фёдор глядел уж в точку; как мог сжал взор свой, ведь если не видишь ты, то и тебя не увидят, а? А? А? А-а-а-а-а!!!
И вот, когда от ужаса, кажется, поднялся на теле каждый волос, тень вломилась в крохотное поле зрения и обернулась мужичком, оборванным и грязным — давешним юродивым. Тем самым, что не далее как пару часов назад поносил их. Фёдор вздрогнул всем телом — душная, невыносимая тяжесть страха покинула его, оставив совсем без сил. Он двинул рукой, поводил туда-сюда взглядом, вздохнул. Оказалось, что он почти не дышал всё это время!
А юродивый уже показывал ему какие-то знаки, корчил рожи, на что-то намекал.
«Чёртов дурень, Дёмка б непременно дал тебе в зубы, а я б поглядел».
— Да отстань ты, банный лист, — начал было Фёдор, но замолк.
В тусклом лунном свете неожиданно сверкнуло жёлтым блеском золото. Цепочки, монеты, браслеты... засаленные, все в каких-то разводах, но толстые, тяжёлые даже на взгляд в пригоршне нечистых рук.
— Клад, — зашептал мужичок. — Клад я здесь нашёл. Тебе отдам. Только ты чист душой. Уйдешь за Урал-реку, за пологую гору, в пустынь, в чистоте истинной веры заживешь и спасёшься!