– Что… что случилось?
– С тобой все в порядке, Тас? – Лайя тянет к себе мальчика. – То, что они говорили – это все неправда, ты же знаешь…
– Они не говорили с ребенком. – Ловец Душ окидывает нас оценивающим взглядом. – Граница уже близко. Но джинны будут вас караулить, и ночью они сильнее, чем днем. А вы измождены. Я тоже. Идемте. Они не тронут нас, пока мы находимся в доме.
Дом состоит из одной просторной комнаты, здесь пахнет свежераспиленным деревом, и мне почему-то кажется, что он надежен, как Блэклиф. В одном углу сложена печь для приготовления пищи, на стене висят медные сковородки. Рядом с печью – полка, на ней теснятся корзины с морковью, картофелем и тыквами. С потолка свешиваются гирлянды чеснока и лука, пучки неизвестных мне трав.
В центре комнаты – стол, тоже недавно сколоченный, по обеим сторонам – длинные скамьи. У дальней стены – очаг, и перед ним брошен мягкий ковер, сотканный Кочевниками, и несколько подушек. Я вижу грубо сделанную кровать, но развешанные над ней цветные фонари делают комнату почти уютной.
«Это же кибитка Мамы Рилы!» – наконец-то доходит до меня.
Ловец Душ занимается едой, и я должна бы ему помочь, но я просто сижу – предсказания джиннов не идут у меня из головы. Только у Таса еще осталась энергия: он стучит тарелками, расставляет чашки, пока Ловец Душ не приказывает ему тоже сесть.
Мне всегда нравилась стряпня Элиаса, и то, что он приготовил сейчас, сытное и вкусное. Но я не чувствую вкуса пищи. За столом царит молчание – похоже, что и у остальных та же проблема.
После ужина мы по очереди пользуемся небольшой комнаткой для мытья, и несмотря на то, что вода просто ледяная, я с наслаждением соскребаю с себя налет морской соли, въевшийся в кожу за неделю плавания. Когда я возвращаюсь, Муса, Дарин и Тас уснули прямо на полу. Харпер тоже раскатал свою подстилку и лежит с закрытыми глазами. Но если он спит, то я тогда морж. Мне хочется узнать, что наговорили ему джинны, но я не спрашиваю.
Вместо этого я подхожу к Лайе. Она сидит на ковре у огня, скрестив ноги, и расчесывает свои длинные волосы, подчеркнуто не обращая внимания на Элиаса, который моет посуду. Рукава его рубашки закатаны, большие ладони ловко чистят песком кастрюлю из-под тушеного мяса. Его волосы отросли и начали завиваться, но в остальном он такой же, как прежде. И мне кажется, что он вот-вот обернется и, расплывшись в улыбке, начнет рассказывать какую-нибудь историю, от которой я начну хохотать как ненормальная.
– В последний раз, когда мы трое находились в одном помещении, я собиралась тебя убить, – обращаюсь я к Лайе. – Мне очень жаль.