— Ты ничего не понимаешь, — сердито зашипел на него Ходжа. — Понимает этот язык только Ана Ананас. И если бы не Огурчик, быть ей давно самой главной!
Тут я, надо сказать, обрадовалась — почти как тогда, когда Бюдде принёс мне шарф. Вот он, кстати, прямо на мне. Я тихонько его погладила.
Пока мама обменивалась словарным запасом с бабушкой Дульсинеей, мы успели сбегать в «Крохобор», проверить теорию «колумбовых яиц». Разумеется, мы с ног до головы извазюкались. Нет, яйца не взорвались в микроволновке. До микроволновки мы не дошли, потому что разбили половину яиц ещё по дороге.
— Что это у вас? Никак, праздник? — спросила продавщица. Уложив ящики с кофейными фильтрами, она принесла тряпку и с любопытством смотрела, как Ходжа пытается собрать ей одновременно белок и желток.
— У нашей подруги мама приехала, — пропыхтел Ходжа. — Опекунша. Но сейчас её саму опекут… Так что это вовсе не праздник.
Но Ходжиным предсказаниям не суждено было сбыться. Также как, впрочем, и маме не удалось увезти меня в Оттензен. Декоративная мама и Дульсинея Тобольская пришли к компромиссу. Полицейские с «Вахты Давида» всегда выбирают тактику компромисса, когда общаются с кончеными скандалистами.
— В общем, так, — сказала Дульсинея Тобольская, появившись в дверях магазина. — Мы договорились. Мама может тебя забрать. Так можно делать, как выяснилось. Мир сошёл с ума, но ничего не поделаешь.
— Это точно, — Ходжа кивнул головой.
— Завтра пойдёшь с ней. Я проконтролирую. А сейчас к отцу возвращайся. Расскажи ему про все дела.
С этими словами, полицейская вручила мне шоколадное яйцо, нехорошо усмехнулась и, оставив машину, пешком поплелась в сторону «Давидовой вахты».
— Сколько уже дома не ночевала? — спросил Бюдде.
— Недельку, — призналась я. — Возвращаться сейчас это… — тут я заткнула рот. Декоративная мама вряд ли должна была слышать про то, что я дома не ночую. Пусть даже на немецком языке.
Впрочем, мама слышала только то, что ей хотелось услышать.
— Вот мы уже и договорились с полицейскими. С тобой наверное тоже получится договориться, — усмехнулась она. — Но Романов ни о чём не должен знать. Он ведь отпускает тебя гулять, когда тебе хочется? Просто скажи, что ты уходишь гулять навсегда. И дело с концом.
— Так не пойдёт, — сказала я решительно. — Есть всякие службы… эээ. Здесь на Репербане без них никак. Они работают с тройной энергией….
Что ещё за тройная энергия? Я и сама не знала. А мама, по прежнему, слушала только себя. Теперь она рассуждала о пользе морского воздуха для иссушенной городом кожи. Наверное, перепутала, решила, что мы живём не на Репербане, а где-то на Балеарах.