— Хотел для начала поздравить тебя по уставной форме, но язык не поворачивается назвать эту фею «господином подполковником», — растерянно улыбнулся Аддерли.
— Не припомню фей с клюкой, — усмехнулась Скади, — по-моему, это атрибут другого персонажа, — женщина кивнула на свой костыль, который Джеймс сперва даже не заметил.
— Погоди, — он сунул ей в свободную руку вино и вышел за порог. — Ты что, не украсила дом к празднику? — раздалось из-за двери.
— Дже-е-еймс! — со вздохом протянула Грин, постучав костылём по полу.
— Ах, да, прости! — через минуту он вернулся с куском бумажной гирлянды. — Надеюсь, твои соседи не будут против?
— Подполковник Аддерли, ты спёр соседскую гирлянду? — изумилась Скади, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
— У них ещё осталось, — Джеймс обмотал костыль украшением, — вот, теперь совсем другое дело! И даже по цвету идёт к твоему платью. А вообще, лучше так! — он отставил нарядный костыль к стене и подхватил женщину на руки. — Куда прикажете, мэм?
Мужчина усадил Скади в кресло, снял шинель и перчатки.
— Что случилось? — удивилась Грин, глядя на разбитые костяшки Аддерли. Он был не из тех, кто готов махать кулаками по любому поводу.
— А, не стоит внимания, — офицер чуть замялся. — В прошлом бою нас взяли на абордаж, трое солдат прорвались в гондолу управления. Всё нормально, я, как видишь, не пострадал. И мы их сделали, так что… М-м-м, это курица в апельсинах? — он неуклюже перевёл разговор на другую тему.
— Да. И вот она как раз настрадалась.
Несчастная курица оказалась на удивление вкусной. Мы ужинали в полумраке моей маленькой гостиной, освещённой лишь огнём в камине. Блики пламени плясали на столовых приборах, кружились в бокалах среди пузырьков игристого, отражались в грустных и нежных глазах Джеймса. Мы говорили о какой-то ерунде, и непонятная тяжесть, поселившаяся в моём сердце в последние месяцы, почти оставила меня. Мне было легко, уютно и спокойно. Пока часы не пробили половину третьего ночи, и Джеймс не засобирался домой.
— Спасибо, Скади! Я знаю, ты не любишь этот праздник, но сегодняшний вечер… он был лучшим для меня в этом году, — Аддерли улыбнулся, — а теперь отдохни, ладно?
Мы стояли в прихожей. Он застегнул шинель, взял со столика перчатки и фуражку, наклонился, чтобы поцеловать меня на прощание. Его губы коснулись моего лба.
Сейчас я закрою за ним дверь и вновь останусь в пустоте своего дома. Выключу свет, проковыляю на второй этаж, в спальню, и проведу там несколько мучительных часов в ожидании рассвета. Только я и тишина. И то, что в этой тишине прячется. Невидимое глазу, оно наблюдает за мной, дышит в спину и ждёт удобного момента, чтобы напасть. А я разбита, раздавлена, обезоружена. Лишена даже голоса, чтобы позвать на помощь…