Разумеется, различиями в степени никак нельзя пренебрегать. Подъем памяти и возвращение события свидетельствуют о росте интереса к особенному и уникальному. Имена событий, которые являются «более собственными» именами истории, постепенно приобретают возрастающее значение в словаре историка. Одновременно имена процессов и явлений также все чаще понимаются как «более собственные» и «менее нарицательные», чем раньше, когда в 1950–1970‐х годах историография вдохновлялась «благородной мечтой» об объективности и глобальной истории. Подъем логики собственных имен был важным условием как мемориального бума, так и возвращения события, равно как и сокращающегося значения основных исторических понятий.
Игорь Клюканов
(Заметки о четвертом виде безумия по Платону)
«Один, два три – а где же четвертый?..»
В одной из своих работ Михаил Эпштейн пишет о трех видах безумия, которые выделяет Платон (пророческом, молитвенном и поэтическом), останавливаясь на поэтическом безумии и предлагая оригинальную трактовку философского безумия как своеобразного ноостасиса в противоположность экстасису. Такое безумие – аномалия, «закупорка мозговых сосудов <…> в психологическом смысле»[684]. Обращаясь к Платону, Михаил Эпштейн напоминает нам, что в безумии нет для человека ничего благого, если оно замыкается в самом человеке. Если же его источник находится вне человека и является божественным, то подобное отклонение от обычных установлений не только не является чем-то патологическим, но и открывает для человека новые возможности; как говорит Платон, «величайшие для нас блага возникают из неистовства (mania), правда, когда оно уделяется нам как божий дар»[685]. Именно благодаря такому дару человеческая душа обретает способность преодолевать ограниченность человеческого разума; в данном восхождении заключается суть анамнесиса, когда осуществляется связь души с воспоминанием истинно сущего.
Как известно, Платон (в диалоге «Федр») связывает безумие как дар с разными богами. Во-первых, он говорит о пророческом безумии (как, например, у дельфийского оракула), вдохновителем которого является Аполлон; во-вторых, о ритуальном (телестическом) безумии, вдохновителем которого является Дионис; в-третьих, о поэтическом безумии, которое он приписывает Музам; и, в-четвертых, о любовном безумии, вдохновителями которого выступают Афродита и Эрот. При этом четвертый вид безумия Платоном признается «за наилучший»[686]. Именно об этом четвертом, «наилучшем» виде безумия пойдет речь ниже.
«Лицом к лицу непосредственно с миром»