Любовь принято отождествлять с некой стихийной силой, которая, по словам Данте Алигьери, «движет солнце и светила»[687] и которая, согласно Чарлзу С. Пирсу, является величайшим эволюционным двигателем вселенной[688]. В художественных произведениях любовь часто описывается как нечто стихийное, моментально овладевающее людьми, ср.: «Мгновенно, как тот вихрь, налетела на него любовь» (И. С. Тургенев, «Вешние воды»). В научных статьях также можно встретить определения любви, подобные следующему: «любовь – универсальная, действующая в мироздании сила, которая направляет каждую вещь и каждую тварь в сторону свойственного им ценностного совершенства»[689]. Тем самым любовь предстает как нечто действующее само по себе и полностью пронизывающее все сущее, включая человека в его (особенно) межличностных отношениях.
Не случайно поэтому любовь к ближнему видят как «слепленность с чужой плотью», в результате чего создается впечатление, будто «осязание не оставляет места для знака»[690], иначе говоря, что природа любви выходит за рамки семиотического опосредования. Подобно поэзии, которая, кажется, «артикулируется в нас без нашего ведома», любовь дает возможность человеку «обрести доинтенциональное настоящее» и предстать «лицом к лицу непосредственно с миром»[691] (выделено мной. – И. К.). Непосредственность считается самой искренней – естественной – формой общения, ср.: «Я знаю Джину – она сама непосредственность, вся отдается порыву, ее поступки зачастую неожиданны для нее самой» (Стендаль, «Пармская обитель»). Когда говорят о любви, то отмечают именно «непосредственность и конкретность этого чувства»[692].
Часто также говорят и об утрате непосредственности общения в современном обществе[693]. Между тем мы имеем возможность обсуждать непосредственность лишь благодаря тем или иным опосредующим механизмам, к которым в первую очередь относится естественный язык. Любые взаимоотношения (даже с собой) предполагают некое средство со-общения уже потому, что осуществляются во времени, которое незримо присутствует между нами (не случайно говорят о различных медиа, например «новых» или «современных», но не об «иммедиа»). По сути, «непосредственность» всегда следует приводить в кавычках, поскольку всегда существует некая социальная среда, в которую погружены опыты – как наивные, так и научные. Если наш телесный опыт предстает недискурсивным, то любое действие (в том числе и любовное) имеет некую направленность на объект и не только допускает, но и предполагает возможность анализа, ср. различение недискурсивного опыта и дискурсивного учения у Плотина