Лекции по искусству. Книга 3 (Волкова) - страница 60

И, однажды, одна такая партия была просто истреблена в Колизее. Они себе покрасили лица и решили осуществить заговор против Юстиниана.

Колизей был эллипсовидной архитектуры, которой в Греции не было. В Греции обязательно должна была быть сцена, на которую все смотрели. Главное — это наличие сцены, на которой участие принимали все.

Эллипс — это принципиально другая зрелищная конструкция, созданная именно римлянами. Эти эллипсы — по всему миру, и повсюду в них происходят удивительные события. Я должна вам сказать, что когда-то было проведено исследование, как деревенская коррида перешла в Испании в профессиональную, через эту арену. Именно деревенская коррида приняла законы профессиональной корриды. В местечке, которое называется Ронда, недалеко от Толедо. Вот они построили эллипс. Эллипс — замечательная вещь. В том же самом психологическом смысле. Ну, орут все. И я тоже ору. Это — психологическая инфекция. Она передается эмоциями. Однажды, Император Август, близкий сердцу любого европейца и ценимый всей европейской культурой, удивительный, мой любимец. Сейчас мы с вами на него посмотрим.

А я имею в виду другого гениального Римского Императора — Марка Аврелия. Он решил, будучи философом, гуманистом, писателем, новоплатоником. Кто-нибудь, когда-нибудь читал хотя бы адаптированную книжку Марка Аврелия?

Марк Аврелий

голос из зала: Ну, конечно.

Волкова: Когда Толстой писал свою исповедь, то использовал Марка Аврелия. Это поразительно. Я вам потом об Августе Октавиане обязательно расскажу удивительные вещи, когда мы дойдем до этого момента — не сегодня, в следующий раз. Что такое игровое римское начало? Когда Марк пишет о себе: «Не нравишься ты мне сегодня, Марк», — это он, глядя в зеркало: «У тебя сегодня лицо Цезаря». Это очень важная фраза. Это первый и хорошо понятный мне человек, через которого прошла такая трещина раздвоения. И не случайно этим приемом пользовался Достоевский. С одной стороны, он был человеком уже абсолютно нового времени, а с другой — человеком того времени. Эта личность разрастается. Гениальная личность всегда разрастается. Она всегда занимает очень большое пространство. Замечательно Томас Манн писал о Гёте. Он замечательно о нем написал. Только Томас Манн мог так артикулировать эту идею. Он пишет о Гёте, как об идеальном немецком философе и поэте. Я могу назвать Гёте настоящим просветителем, а немецкое просвещение — это все-таки 15–16 век. А Гёте — брат и настоящий друг Эразму и Дюреру. Но, с другой стороны, Гёте — человек 19-го века, а не только Просвещения. Он занимает огромное пространство и вмещает в себя еще больше. Вот настоящая личность! Это было и в Цезаре, и в Македонском. Это личности, которые вмещают в себя огромное пространство. Вообще, личность — это вмещение в себя пространства. Насколько человек вмещает в себя пространство настолько, что оно выходит за пределы своего времени и этноса.