На этом бы вся эта история и закончилась, если бы о студенте Колдомасове не узнал сам Богданов. И очень заинтересовался его случаем. Он считал, что если Анфуса Смирнова была больна туберкулезом, он жил с ней и не заразился, то к этому заболеванию у него существует иммунитет. Богданова интересовал вопрос — если человеку с туберкулезом влить здоровую кровь, повлияет ли это на болезнь? Ну а если он сам имеет иммунитет к туберкулезу, значит, и кровь Колдомасова не нанесет никакого вреда его организму, тем более что группы крови у них совпадали (тогда это была 4-я группа). Кровь студента требовалась Богданову для возмещения собственной кровопотери.
Двадцатого марта в общежитие, где жил Колдома-сов, послали курьера. Он предложил ему еще раз прийти в институт и поговорить с Богдановым. Тот, естественно, пришел. Богданов объяснил ему цель предстоящей «операции», указав на то, что у Колдомасова может появиться шанс избавиться от туберкулеза. Студент согласился на переливание.
«Операция» состоялась 24 марта 1928 года в 19.30. Из локтевой вены правой руки Колдомасова взяли 925 «кубиков» крови. Одновременно у Богданова «забрали» около 1000 см>3 крови. Затем было совершено обменное переливание: кровь Богданова влили Колдомасову, а кровь Колдомасова — Богданову. У Богданова это была уже двенадцатая по счету «операция». Она и стала для него роковой.
Ухудшение наступило уже через три часа после «операции». У Богданова поднялась температура. На следующий день появились тошнота, рвота, начала развиваться желтуха. Потом температура спала, но его мучили сильные боли во всем теле. Чтобы облегчить их, ему кололи морфий. Ситуация осложнялась еще и следующими факторами: сам Богданов считал эти симптомы скорее приемлемой реакцией на большое количество полученной им чужой крови и был уверен, что организм справится с его негативными последствиями. «Больной возбужден, находится в состоянии эйфории, занимается самонаблюдением, — отмечал Кончаловский. — Врачей не приглашает». Кстати, и переливание с Колдомасовым он сделал без предварительной консультации с сотрудниками института.
Кончаловского пригласили на обследование Богданова только 27 марта, и уже тогда, по его словам, ему бросилась в глаза «угрожающая картина внутреннего отравления вследствие гемолиза [разрушения эритроцитов — красных клеток крови. — Е. М.]» организма из-за нарушения работы почек и печени. Хотя Богданов не терял надежды и даже шутил с докторами. Он говорил, что «сражение выиграно» и теперь его «выздоровление прибавит вам, лечащим меня врачам, славы». «Мы должны указать, с каким мужеством переносил А. А. Богданов свои страдания, непрерывно занимался самонаблюдением и тщательно анализировал симптомы болезни до самого момента, пока не потухло сознание, — писал Кончаловский. — Мне в первый раз в жизни пришлось видеть такое мужество и такое стоическое спокойствие перед лицом смерти».