В такие дни Аристотель не вставал с кровати. Он целиком отдавался воспоминаниям и раздумьям. Последнее время его все больше и больше волновал мучительный вопрос: во имя чего он трудится сейчас? Чтобы через четыре-пять столетий люди восхищались его работой и вспоминали его, Аристотеля, имя? Но тогда даже мальчишки будут знать больше, чем он. И эта общая доступность знаний облегчит жизнь простым людям, усложнит ее для мудрецов и наверняка изменит представления о красоте. Нет, во имя простой славы, во имя честолюбия бессмысленно растрачивать столько сил и энергии. Славу снискал и Герострат, который поджег храм Дианы Эфесской… Но разве это слава?
Его, Аристотеля, волнует другая цель.
Когда-то великий Фидий создал в древних Афинах статую Зевса Олимпийского. Статуя была столь совершенна и великолепна, что люди, глядя на нее, начинали еще сильнее верить в бессмертие и величие богов. Творения гения укрепляли дух древних афинян. Во имя такой цели, во имя стремления превознести и возвеличить разум человека трудился он, Аристотель Фиораванти, всю жизнь. Ему хотелось скорее увидеть окружающих его людей гордыми, лишенными страха и самостоятельными в своем поведении, в своем мышлении. Человек рожден для настоящего. Он может многое взять от прошлого, оставить, если в состоянии, что-то для будущего, но жить он должен сегодня. И во имя этого реального сегодня Аристотель готов был строить общественные здания, возводить соборы, придумывать механизмы, облегчающие труд, и даже отливать пушки. Он понимал, что его мечты о рождении нового, свободного и разумного человека еще неисполнимы и бог весть когда исполнятся, но он понимал и другое — кто-то должен трудиться сегодня во имя этого завтра, кто-то должен первым познакомить юное Московское государство со всем лучшим, что уже достигнуто на его родине, в Италии. Этим первым будет он — Аристотель Фиораванти из Болоньи. Во имя такой цели, во имя такой славы он должен и будет работать.
И снова исчерканные, испещренные цифрами и рисунками листы бумаги загромождали его стол.
Так незаметно прошел год и начался второй. Теперь по вечерам в покоях Аристотеля было всегда полно народу. Приходили за советом и помощью строители Марко Руффо и Антонио Фрязин, пушечные и литейные мастера Павел Дебосис и Яков. Для каждого находились время и добрые слова поддержки.
С оказией отправил Аристотель большое послание своему ученику Пьетро. Только теперь он называл его полным именем, Пьетро Анточио Солари, как самостоятельного. взрослого мастера. Фиораванти напомнил Пьетро о данном слове вернуться в Москву и просил сдержать это слово. Он подробно описал ему проект новой московской крепости и, упомянув о своих старческих недомоганиях, предложил Солари принять на себя руководство всеми работами. «Вы сможете, — писал Аристотель, — возвести здесь самую современную, самую могучую крепость из существующих ныне и тем самым прославить свое имя как великого мастера и архитектора».