– Не понимаю, о чем ты, – сказала Ада.
– Это называется кольцевым повреждением. Может возникать в силу самых разных причин. В данном случае молодое деревце, прежде чем высадить в землю, выращивали в круглом контейнере. По моему мнению, дерево душили собственные корни. Но поскольку все происходило под землей, никто ничего не замечал. Если вовремя не обнаружить окольцовывающие ствол корни, нагрузка на дерево становится слишком сильной, чтобы оно могло ее вынести. – (Ада молчала.) – Твоя мама тебя очень любила. Больше всего на свете. Ее смерть не имела ничего общего с нелюбовью. Мама расцветала от твоей любви и, хочется верить, от моей тоже, но где-то очень глубоко что-то душило ее: прошлое, воспоминания, корни.
Ада прикусила нижнюю губу, ничего не сказав. Она вспомнила, как, когда ей было шесть лет, она сломала большой палец и тот распух, увеличившись вдвое, плоть раздуло и распирало. Примерно так же чувствовали себя сейчас все слова у нее во рту.
Увидев, что дочь не желает больше разговаривать, Костас взял свою тарелку:
– Ладно. Давай поищем какой-нибудь фильм, чтобы посмотреть.
В тот вечер Ада с Костасом ели тосты перед телевизором. Они никак не могли сойтись в выборе фильма, но им нравилось вот так сидеть и искать что-нибудь интересное; оба ощущали странную легкость, по крайней мере, пока длилось то мгновение.
Лондон, конец 2010-х годов
В первый день нового семестра Ада проснулась рано: она слишком нервничала, чтобы спать. Поспешно оделась, несмотря на то что времени было навалом, проверила содержимое рюкзака, хотя все тщательно проверила накануне вечером. На завтрак выпила лишь стакан молока – не было аппетита. Замазала пару появившихся накануне прыщей консилером и тут же забеспокоилась, что прыщи стали еще заметнее. Попробовала подвести глаза карандашом и накрасить ресницы, однако на полпути передумала, потратив следующие десять минут на то, чтобы отмыть лицо. Увидев, что дочь в панике, Костас предложил подбросить ее до школы.
Когда Костас остановился перед зданием школы, Ада задержала дыхание и застыла, словно мраморная статуя, отказываясь выходить из автомобиля. Отец с дочерью смотрели на топтавшихся у ворот учеников, которые собирались вместе, а затем распадались на более мелкие группы, словно кусочки калейдоскопа. Через поднятые окна до Ады доносились веселая болтовня и взрывы хохота.
– Если хочешь, я могу пойти с тобой, – предложил Костас.
Ада решительно покачала головой.
Костас взял дочь за руку:
– Ада, милая, все обойдется. У тебя все будет хорошо.