— Джеймс! Скорее! Дверь!
Молодой рыцарь кинулся к двери и схватился за засов. Тот оказался насквозь проржавевшим и не поддавался.
Шесть…
Семь…
Восемь… Часы неумолимо отбивали положенную им полуночную дюжину.
— Ключ! Сэр, у вас же был ключ!
Старозаветный паладин торопливо сунул руку за пазуху и выдернул оттуда цепочку с ключом, швырнул ее Джеймсу — тот исхитрился поймать ключ и тут же сунул его в замочную скважину.
Одиннадцать…
Двенадцать…
С последним ударом ключ все-таки повернулся в замке. После этого в коридоре скрипнула половица…
* * *
Из-за двери доносились звуки, какая-то возня и нечленораздельная речь. Все это перерастало то в топот бегущих ног, то в металлический лязг, то в безумные вопли. Словно ежеминутно некто неведомый бежал, дрался, умирал, или же убивал сам. Все время хлопала дверь. Джеймс отчего-то был уверен, что, именно та дверь, в тупике коридора, нарисованная мелом. Иногда во всем этом шуме можно было разобрать вполне отчетливые обрывки фраз: чьи-то яростные угрозы, изрыгаемые на последнем издыхании проклятия, или же полные торжествующей злобы выкрики.
Джеймс и сэр Норлингтон, оба застыли, оторопело уставившись на тонкий слой дерева с нехитрым замком, который сейчас отделял их от творившегося совсем близко кошмара. Время от времени дверь их комнаты вздрагивала, будто ее пытались выбить снаружи, и с каждым таким ударом лица рыцарей все больше бледнели.
Джеймс давно уже извлек меч из ножен. Знаменитый Тайран сэра Ильдиара де Нота, доставшийся молодому рыцарю во временное владение по воле самого великого магистра, играл сейчас роль последней соломинки, за которую пытались уцепиться все оставшееся мужество и бьющийся в клетке ужаса рассудок Джеймса.
Прокард Норлингтон стоял рядом, двумя руками сжимая эфес упертого в пол могучего фламберга. Пальцы у старика заметно подрагивали.
— Аааа! — раздалось вдруг из коридора. Срывающийся голос явно принадлежал ребенку. — Я не виноват!
— Этого не может быть… — ужаснулся Джеймс. Он узнал этот голос. И не верил, не хотел верить. Он будто снова оказался перед приоткрытой дверью старого чердака. Плач звучал все громче и все отчаяннее. — Этого просто не может…
— Умоляю! — вновь раздалось из-за двери. — Я больше не буду, я не буду больше… клянусь…
— Так ты не виноват или виноват, но больше не будешь?! — негромко проговорил Джеймс и шагнул к двери. Положил на нее руку. Она была приоткрыта — нужно лишь толкнуть. — Маленький лжец… ты все заслужил…
— Нет! — Сухая старческая рука сжала его плечо так, словно это были не тонкие пальцы, а раскаленные кузнечные щипцы. Кожу обожгло даже через кафтан и рубаху, оставив на ней раскрасневшиеся пятна, а он словно не замечал этого. — Вы никуда не пойдете, Джеймс. Может, стоит напомнить вам не столь давно прозвучавшие здесь правила?