И отвернулся. В буфетной загомонили, и сделали вид что ничего и не было. В бальном зале снова стихла музыка, зазвучали аплодисменты, а потом пришла Минина. Эстерхази уже куда то делся.
Она схватила меня под руку и сказала:
— Пошли в музыкальный салон. Его величество хочет послушать твои песни. Я танцевала с ним минуэт, вот!
Музыкальный салон Мининых- большое помещение, судя по всему, отражающее все этапы музыкальных метаний Маринки. Здесь была арфа, виолончель, я увидел даже волынку. Но меня как магнитом притянуло к испанской шестиструнке. И лишь подойдя к ней, я огляделся. Неверов сидел за роялем, и своим прекрасным тенором исполнял «Отвори, потихоньку калитку…». Не сводя при этом глаз с фон Лобковиц. Кто же знал, что ему так нравятся баскетболистки? Монарх сидел поодаль, с бокалом в руке, чуть в стороне сидела императрица о чем то перешептываясь со Штауб и старшей Мининой. Остальная публика представлена разновозрастными, знакомыми и не очень, дамами и господами. Леха сидел рядом с Грибовой держа её за руку. Помог усесться Маринке, и, взяв гитару, сел рядом. Неверов публике очень нравится. Стоит почти полная тишина. Перешедшая, с окончанием романса, в бурные и продолжительные. Император увидел меня.
— Ага! Орлов! Ты сегодня нас порадуешь? Согласись, это не дело. Все говорят про песни, что ты поешь, а я ни сном ни духом.
— После Павла Андреевича, государь, мне остается только оригинальничать. — заявил я, — так что я буду подыгрывать себе на гитаре. Вы позволите?
Общество с интересом многоголосо не возражало. Провел рукой по струнам. Чтоб вам такое …
— В Триесте, дамы и господа, я случайно познакомился с невесть как там оказавшимся бразильским музыкантом. Бразилия-это португальская колония в Южной Америке. И он научил меня бразильским ритмам. Их-то я и предоставлю вашему взыскательному вкусу. Босса-нова!
И заиграл вступление, совершенно как у Дольского. Старательно ему подражая.
Я глуп, и потому невзгоды, неудачи
Прощаю сам себе, как выигранный бой.
Не стану я кроить свою судьбу иначе,
На темы умные не рассуждаю сам с собой.
Я глуп, и потому молчу, не возражаю,
Когда меня винят и вешают ярлык.
За почести и чин не дал бы ни гроша я.
Люблю я только то, к чему давно привык…(с)
Чего скромничать, овации были круче, чем Паше. Но я не льстил себе. Просто здесь такого не слышали.
— Саша! Да ты поэт! И в Тайной Канцелярии мне стихи читал, «Оковы тяжкие падут…»- Берг тихонько хмыкнул, а Минина рядом фыркнула. Это кто кого здесь троллит? — а еще? вроде ты еще детские песни поешь?
— Да, Ваше Величество, очень трогательные песенки пел Кате, мне очень нравится — заложила Минина.