Они опять были на Вашингтон-сквер, неторопливо огибали его, и снова целая вселенная разделяла их.
Почему она продолжает рассказывать, хотя он старательно притворяется, будто не слушает?
А главное, зачем она порождает эти образы, от которых, чувствовал он, ему уже никогда не удастся избавиться? Его так и подмывало грубо бросить ей: «Заткнись!»
Неужели все женщины совершенно бесстыдны?
— Он был полуголый, в одних только брюках. Надо тебе сказать, он великолепно сложен…
— А ты?
— Что, я?
— В чем была ты?
— Конечно, в халатике. Я даже не очень помню… Да нет, конечно же, мы с Джесси были в халатах.
— А под халатом ты была голая?
— Возможно.
Она по-прежнему делала вид, будто не понимает. А уж присутствие духа сохраняла до такой степени, что остановилась посреди сквера, обернулась и воскликнула:
— Я же забыла показать тебе дом миссис Рузвельт! Ты знаешь его? Вон тот, на углу. Президент часто удирал из Белого дома, чтобы провести здесь несколько дней или хотя бы несколько часов, причем втайне от всех, даже от собственных охранников.
И тут же вернулась к Рику:
— В тот вечер…
Ему захотелось изо всей силы сжать ей запястье, чтобы заставить замолчать.
— Помню, в тот вечер я собралась пройти в ванную и принять душ. Рик был какой-то нервный, не знаю почему, верней, теперь, когда я все передумала, я, кажется, начинаю подозревать причину, так вот, он заявил нам, что мы втроем круглые дураки и что нам бы надо всем троим раздеться и вместе принять душ. Представляешь себе?
— Ну и что, вы приняли? — с презрением спросил Комб.
— Нет, я ушла в ванную одна и заперла дверь. С того дня я избегала куда-нибудь ходить с ним без Джесси.
— А бывало, что вы ходили с ним вдвоем?
— А что тут такого?
И тут же с самым наивным видом она спросила:
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем. Обо всем.
— Ревнуешь к Рику?
— Нет.
— Послушай, а ты знаешь бар номер один?
И вдруг он ощутил неимоверную усталость. В один миг ему до того осточертело вот так вот шляться с нею по улицам, что он уже готов был оставить ее под первым попавшимся благовидным предлогом. Почему они ходят вместе, словно прикованные, словно люди, которые давно любят друг друга и осуждены любить всегда?
Какой-то Энрико… Рик… Душ втроем… Определенно она врала, он это чувствовал, был убежден. Она просто не способна была отказаться от столь нелепого предложения.
Она врала, врала искренне, не для того, чтобы обмануть, а из потребности врать; вот так же у нее потребность задерживать взгляд на всех проходящих мужчинах; улыбаться, чтобы добиться внимания бармена, официанта в кафетерии, шофера такси.