Франсуа, нашла! Примите, мистер, и не вздумайте прекословить. Темно-синий! Убеждена, в темно-синем ты будешь просто великолепен.
Ему очень хотелось остаться, но в то же время не хватало духа спорить с ней.
Почему-то он опять подумал: «Она вовсе не красива».
И разозлился на себя за то, что не решился сказать, что тоже любит ее.
Может, потому что не был в этом уверен? Она была необходима ему. Он испытывал безумный страх потерять ее и вновь обрести одиночество. А это ее недавнее признание…
Он был бесконечно благодарен ей за него, но что-то недоброе таилось внутри. Он думал: «А ведь это мог быть я, а мог кто угодно».
И все же, умиленный, снисходительный, он решил не спорить с ней и позволил наряжать себя, как мальчика.
Он знал, что она не хочет, чтобы в это утро они произносили какие-то важные слова с глубоким значением. И понимал, что сейчас она играет роль жены, роль, которую крайне трудно сыграть, если не любишь по-настоящему.
— Могу спорить, мистер француз, что обычно с этим костюмом вы носите галстук-бабочку. А чтобы вы выглядели еще более французистым, я выбрала вам синюю бабочку в мелкий белый горошек.
Ну как тут было не улыбнуться, тем более что она не ошиблась. Комб немножко был сердит на себя за то, что улыбнулся. Он боялся показаться смешным.
— В нагрудный карман белый платок, да? Но чуть-чуть смятый, чтобы не выглядеть, как манекен на витрине. Не соблаговолите ли вы мне сказать, где тут у вас платки?
Это было смешно. Это было глупо. Они хохотали, дурачились, но у обоих в глазах стояли слезы, и оба старательно скрывали их друг от друга, боясь расчувствоваться.
— Я уверена, что тебе нужно с кем-то встретиться. Я права? Ну, не ври, не ври! Я хочу, чтобы ты встретился с ними.
— На радио… — начал он.
— Вот видишь! Так иди на радио. Вернешься, когда захочешь, я буду ждать тебя.
Она чувствовала, что он боится. Настолько хорошо чувствовала, что не ограничилась только словесным обещанием, но сжала обе его руки.
— Ну все, Франсуа, hinaus!
Это было слово из языка, на котором она говорила в детстве.
— Ступайте, мистер, а когда вернетесь, вас будет ждать великолепный обед.
Оба они одновременно подумали про «Фуке», но каждый постарался не выдать свою мысль.
— Надень пальто… Вот это. Черную шляпу. Отлично.
Она подталкивала его к двери. Сама она так и не успела заняться своим туалетом.
Он чувствовал, что она торопится остаться одна, и никак не мог понять, то ли досадует на нее за это, то ли испытывает признательность.
— Даю тебе два часа, нет, три, — бросила она, уже закрывая дверь.
Но ей пришлось снова открыть дверь, и он увидел, что Кей бледна и немножко смущена.