— Хэлло! Привет, папашка!
Нет, он пришел сюда вовсе не ради этой необременительной фамильярности, от которой его всегда бросало в дрожь. Так, может, для того, чтобы убедиться, что нить не слишком натянута и у него есть еще некоторая свобода движений, или затем, чтобы доказать себе: несмотря ни на что он остается прежним Франсуа Комбом?
Их было четверо, а может, шесть или восемь за двумя столами. Из-за обычной здесь легковесной непринужденности никогда невозможно было понять, кто тут закадычные, давние друзья, а кто появился впервые, равно как непонятно было, кто платит за очередной круг выпивки и как клиенты находят среди множества нагроможденных друг на друга на вешалке шляп свои.
— Я представлю тебя.
Женщина, американка, хорошенькая, сигарета с кружком помады, держится так, словно изображена на обложке иллюстрированного журнала.
Время от времени в процессе представления Комб выслушивал следующую формулу:
— Один из самых обаятельных французских актеров, которого вы, несомненно, знаете, Франсуа Комб.
Был тут также француз с крысиной мордочкой, не то промышленник, не то финансист в бегах, который пожирал Комба глазами; почему-то Комбу он страшно не понравился.
— Я имел удовольствие встретиться с вашей женой месяца полтора назад. Погодите-ка. Да, это было на гала-концерте в «Лидо», и у меня как раз в кармане…
Конечно же, французская газета, которая только что прибыла в Нью-Йорк. Уже много месяцев как Комб перестал покупать французские газеты. Фотография его жены красовалась на первой странице.
«Мари Клеруа, очаровательная и трогательная звезда…»
Нет, он вовсе не разволновался. И Ложье совершенно зря бросал на него успокаивающие взгляды. Он ничуть не разволновался. И вот доказательство тому: когда все после нескольких коктейлей разошлись и он остался с Ложье, то говорил исключительно о Кей.
— Не мог бы ты оказать мне услугу, найти работу для одной моей знакомой девушки?
— Сколько лет этой твоей девушке?
— Точно не знаю. Между тридцатью и тридцатью тремя.
— В Нью-Йорке, старина, женщину в этом возрасте уже не называют девушкой.
— И что это означает?
— Что она уже отыграла свой шанс. Ты уж прости, что я так жестко говорю, но мне кажется, я догадываюсь. Хорошенькая?
— Это зависит от того, как посмотреть.
— Так всегда говорят. Начинала как шоу-герл в четырнадцать либо в пятнадцать лет, да? Стала победительницей на конкурсе, а потом плюнула на все…
Комб, насупившись, сидел и молчал, и Ложье, наверное, испытывал к нему сочувствие, но дело в том, что он мог смотреть на мир лишь своими глазами, а не глазами Комба.