Не надо. Все думаю, как ты можешь проводить дни, бесконечные дни ожидания. Наверно, долгие часы сидишь в нашей комнате и, должно быть, изучил каждое движение и весь распорядок нашего портняжки, которого мне тоже недостает.
Не хочу больше думать об этом, а то, плюнув на скандал, возьму и позвоню тебе. Только бы ты добился, чтобы тебя уже подключили!
Завтра или послезавтра ночью, пока не знаю, Мишель будет чувствовать себя достаточно хорошо, и я смогу поехать ночевать в посольство, где и позвоню из моей комнаты.
Я уже вскользь бросила Л:
— Вы ничего не будете иметь против, если мне вдруг случится позвонить в Нью-Йорк?
Я заметила, как он сжал зубы. Не воображай ничего особенного, дорогой. Просто у него такая привычка. Чуть ли не единственный признак волнения, какой можно обнаружить по его лицу.
Думаю, он был бы очень доволен, если бы почувствовал, что я одинока в жизни, и даже если бы увидел, что я сбилась с пути.
Но вовсе не затем, чтобы воспользоваться. Тут все кончено. Просто это было бы как мед для его безмерной гордыни.
Он холодно ответил с легким полупоклоном — это еще одна из его привычек, придающая ему вид истинного дипломата:
— Когда вам будет угодно.
Он понял. А я испытывала жгучее желание швырнуть ему в физиономию твое имя, мой дорогой, выкрикнуть:
— Франсуа!
Если мое пребывание тут затянется, я просто не выдержу и поговорю о тебе с первым встречным, с кем угодно, как я это уже сделала перед поездом. Ты хотя бы не сердишься на меня за эту глупую историю на вокзале? Понимаешь, что причина ее был ты, что я просто не могла так долго нести тебя одна?
Помню, с каким видом ты мне однажды заявил:
— Ты не можешь обойтись без того, чтобы не испробовать свои чары хотя бы на официанте в кафетерии или на шофере такси. Тебе так необходимы знаки внимания мужчин, что ты будешь вымаливать их даже у нищего, которому бросишь монетку.
Ну что ж, а я тебе признаюсь совсем в другом. Нет… Ты будешь обо мне слишком скверного мнения… И пусть. Тем хуже! Так вот, я покаюсь тебе, что едва не рассказала о тебе дочери, да нет, рассказала, очень туманно, в неопределенных выражениях — так что не пугайся, — как о большом моем друге, которому я всегда могу доверять.
Уже четыре ночи. А я и не заметила. Бумага у меня кончилась. Я уже записала, как видишь, все поля, не знаю даже, как ты разберешься.
Как бы мне хотелось, чтобы ты не грустил, не чувствовал себя одиноким и тоже доверял мне. Я все бы отдала, чтобы ты больше не страдал из-за меня.
Завтра или послезавтра ночью я тебе позвоню, услышу тебя, ты будешь дома.