Такие хрупкие. Такие уязвимые и страдающие.
Тем не менее в них определенно были качества, которым становилось тесно в этом гробу. Но робкое сострадание, которое зарождалось в глубине моей души, было не в силах победить воцарившееся ранее вполне земное желание мести. Я видела, что эти двое находятся в состоянии своеобразного конфликта, и предполагала, что он никогда не закончится. Что для Аллана и Терезы пройдут годы, а я буду следовать своему долгу, оставаться привязанной к этому миру и растягивать их страдания и стыд, где бы они ни находились.
Пожалуй, невозможно объяснить, как воспринимаются контакты смертных с точки зрения такого неживого существа, как я. Достаточно одного взгляда, чтобы понять степень привязанности людей друг к другу и таким образом вычислить длительность их отношений. Видя тяжелый груз на тонкой ниточке, вы безо всякого волшебства понимаете, что несколько секунд спустя ниточка оборвется. Это, если следовать аналогии, провидческий дар, предвидение. Именно таким образом я предвидела, что Тереза и Аллан не найдут в себе сил и дальше относиться друг к другу с деланым безразличием, на котором настаивала их совесть — и я. Им придется разлучиться. Сестра как более чувствительная натура осознала это первой. Теперь для меня стало возможным следить за ними почти постоянно, усилий почти не требовалось. Потому я наблюдала, как бедная страдалица готовится уехать. Я замечала малейшее ее колебание. Я видела ее усталые от постоянной борьбы с совестью глаза. Я чувствовала, как она дрожит от непостижимого ужаса. Я проникала в самое ее сердце и слышала его мученически учащенное биение. И все же не вмешивалась.
На сей раз я испытывала почти демоническую, эгоистическую радость. Я могла любоваться их му́кой, а могла в любой миг вернуть им счастье и покой… Но, осмелюсь признаться, мне доставляло чудовищный восторг знать, что Тереза уверена, будто бросает Аллана добровольно. Когда на самом деле это я пугала, подстраивала, шептала…
За несколько дней до отъезда сестра сказала Аллану, что после обеда они должны поговорить. В центре нашего красивого старинного особняка находился большой зал с большими арочными дверьми на двух противоположных концах. Летом, пообедав, мы неизменно выходили в сад через заднюю дверь. В назначенный час Тереза пришла первой. Ужасный дневной свет, который мне теперешней было тяжело переносить, вскоре померк. Мягкий капризный бриз перебирал вяло шепчущиеся листья. Великолепные бледные цветы распускались в сумерках миниатюрными лунами, а над ними нависали листья резеды. Великолепное место, так долго бывшее нашим с Алланом уединенным уголком. То, что теперь здесь находились эти двое, беспокоило меня и немножко злило.