— Больно? — поднимаю взгляд.
— Нет, — выдыхает. — Просто …у тебя пальцы холодные.
— Откуда рана?
— Те уроды в катакомбах успели царапнуть желтым кинжалом, прежде чем ты их сжег. Только шрам и остался от прошлого мира, — говорит Кира. — Но я даже рада. Всегда когда смотрю на него — вспоминаю тебя. Как ты спас меня…
В задумчивости чешу подбородок. Новый мир, новое тело — но шрам старый? Это как вообще понимать?
Нагнувшись, оглаживаю бархатную кожу рядом со шрамом. Скользнув вниз, трогаю мягкий пупок, торчащий над резинкой юбки — сразу же Кира учащенно дышит прямо мне в ухо.
— Перун, — тихо, умоляющим голосом.
— Ладно- ладно, — прекращаю ее щупать.
Шрам явно не обычный. Это какая-то энергометка на астральном теле Киры. Просто его отражение на физическом теле имеет воплощение рубца. Благодаря метке Кира и сохранила воспоминания о Страшном мире. Похоже, фанатики в катакомбах не просто косплеили чернокнижников Азерота. Настоящую колдовскую муть творили. Мрази. Хм, учитывая, что Осколки есть и здесь, то кто-то может опять попытаться призвать неясного Ктулху.
Ладно, сейчас голова болит о совсем другом. Кира не умирала в Страшном мире, и я, возможно, тоже. Тогда, выходит, наши души не переносились в параллельную реальность с охреневшими боярами. Нет, мы всё там же. Просто, это сам мир изменился. Или же ему помогли измениться. Остается вопрос — почему тогда нам с Кирой шестнадцать?
А еще больше интересно, кто же этот нашкодивший засранец? Встречу — обязательно скажу пару ласковых.
Мой задумчивый взгляд падает на пыльное зеркало в углу, на отражение своего нахмуренного лица.
Нет, вообще он молодец, конечно, — мир от Орды избавил. Большое уважение от меня. Но не мог что ли демонов совсем под корень вывести? Какого Градгроба я должен за ним прибираться? Или его цель состояла в ином?
— Перун, — Кира скрещивает руки на груди, вдруг застеснявшись наготы. — Мне можно одеваться?
— Ага.
Пока она застегивается и разглаживает блузку, спрашиваю.
— А почему ты перекрасилась? — Отвожу с ее плеча пелену каштановых волос.
— Цветные прически — отврат, — заявляет девушка, покраснев. — Разве нет?
— Обычно — да. Но тебе шло. Жаль…
Смущенная Кира брякает:
— Перекрашусь обратно!
— С чего бы? — удивленно на нее смотрю.
Она растерянно смыкает губы.
— Смена жизненной парадигмы, — мычит.
— В моменте? — усмехаюсь. — Быстра!
— А так и происходит обычно, — вздергивает Кира подбородок. — Лежишь, бывает, голая в вонючей пещере, растянутая на полу, с жизнью прощаешься, а в следующий миг тебе дается второй шанс.
— Тебе виднее, — прищуриваюсь. — Лучше скажи, философ, зачем вступила в клуб инженеров? Мало Алмакаева вас гоняет? Времени полно?