Но Фрося недолго плакала. Решительно встав с ларя, она крикнула детям:
— А ну, живо, собирайтесь!
— Дети зачем? — недоуменно спросил дед Степочка.
— Пускай сразу увидит, какой у меня выводок.
И вот по пустынной деревенской улице двинулась целая процессия: впереди, как главнокомандующий, дед Степочка, за ним вприпрыжку Гаврош, следом Юля и только потом уже Фрося. Замыкающей шествовала Оксанка с книжицей в руках.
Старая Анисья, завидев эту процессию, так и обомлела: куда это они? Неуж на похороны? Так ведь не к кому, кроме как к ней самой. А она, слава богу, еще не померла. Все же для верности Анисья ущипнула себя за руку — больно. Стало быть, живая, и не снится ей это, и не чудится. Хотела уж было выбежать на крыльцо да спросить, куда они идут, но с такой торжественностью двигалась эта процессия, что не решилась старая. Так и просидела у окна, проводив ее лишь изумленным взглядом.
А процессия двинулась дальше. Правда, по дороге случилось и непредвиденное. Гаврош, хоть и был весь в ожидании чего-то необыкновенного, а все ж таки углядел, как метнулся меж яблонями заяц.
— Ату его! Ату! — закричал он и, нарушив строй, ринулся вслед за серым. Это был даже не заяц, а скорей зайчонок, потому и глупый. Он никак не мог сообразить, куда бежать, кидался то в одну сторону, то в другую, но везде натыкался на плетень и, выпучив от страха глаза, кружил по саду.
— Ату! Ату!
Наконец зайчонок догадался, что можно перепрыгнуть через плетень, но не рассчитал силенок и повис на нем, неуклюже дрыгая задними ногами. Гаврош изловчился и бросил на него свою куртку с молниями. Зайчонок подпрыгнул и вместе с курткой свалился с плетня, покатился по траве, норовя выпутаться из нее, но еще больше запутываясь.
— Куртку спасай! — крикнула Юля. — Косой ее в лес утянет!
То-то было смеху, как Гаврош плашмя упал на куртку, а зайчонок выскользнул из-под него и дал деру. Он бежал так быстро, что не было видно ног, просто серый клубок летел над землей: летит да как подпрыгнет — и в сторону — следы свои заметал.
Не смеялась одна Оксана. Фрося, чтоб успокоить меньшую, подхватила ее на руки и так предстала пред очи заочника.
— С приездом вас…
— Спасибо…
И оба замолчали.
Заграй был худощав, высок, ноги циркулем. Фрося пристально оглядела его, спросила:
— А где ж твоя труба?
— Какая труба? — изумился Заграй.
— И усы сбрил, что ли?
— Вы что-то путаете, — ответил он, — я сроду усов не носил.
— А я вас во сне видела, — призналась Фрося, — с трубой и с усами. В оркестре играли… Звать-то вас как?
— Иван Иванович.
— Ну, точно — Ванюша. Я еще у вас спрашивала: «Для кого играете?»