– А ты почему не смеешься? Что, не смешно?
Я подумала, что терять мне, собственно, нечего, я никому ничего не должна. Улыбнулась и ответила ему полушутливо-полусерьезно:
– Нет, не смешно. Мне, скорее, жаль, что человек с такими умными и красивыми глазами вынужден выражать свои мысли не иначе, как матом.
Установилась «гробовая» тишина. Все застыли, впившись в меня глазами, казалось, не веря своим ушам.
Я понимала, что моя реплика могла очень не понравиться хозяину дома – «кто эта незнакомая девица, непонятно как затесавшаяся в его привычную компанию, чтобы делать ему замечания?» Но в юности я была настолько цельной, непосредственной и бесстрашной натурой, что каждый раз, когда верила в правоту своих мыслей и принципов, высказывалась без обиняков.
Конечно, Нолик мог мне резко ответить, «поперчив» свои слова «художественным матерком», мол: «…не нравится – тебя никто здесь не держит!». И тогда мне пришлось бы встать и направиться к двери, уходить в темноте через лес к железнодорожной станции. Так как я не была настолько наивной, чтобы не понимать, что никто не прервет веселую вечеринку, чтобы довезти меня до электрички, даже активно флиртующий со мной адвокат.
Я была готова ко всему.
Тишину прервал Наум. В первый момент он, как и все остальные, застыл после моих слов. С изумлением уставился на меня, как будто недоумевая: «Как посмела?!». Но затем очень быстро пришел в себя, громко и непринужденно рассмеялся:
– Вот это мне нравится! Молодец! Давай за тебя! – Он поднял бокал, пристально, «со значением» глядя мне в глаза.
Нолик, как и большинство умных творческих людей, обладал счастливой способностью сглаживать «острые углы», превращая все в шутку.
Веселье продолжилось как ни в чем не бывало, но я заметила, что наш талантливый поэт стал гораздо щепетильнее в выражениях.
После ужина все перешли в гостиную, где стояло старинное пианино. Максим сел за него и начал играть и напевать свои песни. Все подтянулись к нему, принялись азартно подпевать.
Тут впервые в моем сердце начал таять лед. Я очень чувствительна к музыке – сама в детстве пять лет занималась на фортепиано. Стала вторить остальным, хотя совсем не знала его песен, а больше догадывалась – по мелодии и по ритму.
Не знала также, что он был автором музыки к фильму «Д’Артаньян и три мушкетера». Его как раз в то время показывали по телевидению. Телевизора у меня тогда не было, но каждый вечер я слышала из своей комнаты у соседей задорное «пора-пора-порадуемся», которым начиналась и заканчивалась каждая серия. Теперь, когда Максим исполнил эту песню, я все поняла.