», потому что в поэзии, «наряду с
говорением, существует и
молчание» и что «даже оно создается только Словом: молчащая Поэзия —
говорящая некоторым
иным способом». Поэт подчеркивал, что тишина — «не
даоистское ничто», так как сотворенная и сотворяемая тишина «уже как некое Слово, введенное в мир», и это Слово «может войти и в поэзию»; поэтому главной задачей становится то, чтобы одно цельное стихотворение «представляло собой — „саму“ тишину»
[684].
Этому он, бесспорно, научился у Малевича. В тексте «Поэт — это несостоявшийся святой» Айги вспоминает, что весь 1961 год он провел «с книгами „великого супрематиста“» и что брошюра «Бог не скинут» произвела «переворот» в его представлениях: дело не в «передаче чувств» и «отображении мира», а в абстрагированной «абсолютизации» явлений мира через «человека-поэта», — абсолютизации их в виде движущихся «масс» энергии: слова призваны создавать эти незримо-чувствующиеся заряды по законам, так сказать «вселенским» (имея в виду их «неземную крупность», «не по-человечески» организующиеся масштабы, — имея в виду это, а не эталонные «меры-строфы» старой поэзии)[685]. К этому Айги добавил, что для него «единицы измерения поэтического материала — не строки и строфы, а отдельные равномерные „монолиты“ того или иного количества слов, „разнокалиберные блоки“ ритмических „конструкций“»[686].
Посмотрим, как это выглядит в его поэзии.
Стихотворение «Образ — в праздник» написано по принципам супрематистской поэтики белого на белом[687]:
со знанием белого
вдали человек
по белому снегу
будто с невидимым знаменем.
Это торжество супрематизма в поэзии — безглагольное, парящее белое слово в белом пространстве. Это чистая форма и чистое слово, которые аналогичны чистой форме и чистому цвету у Малевича. У Айги знание белого стало знаменем 100-летия Малевича, тождественного веку супрематизма. Невидимое знамя равняется знанию белого (что подчеркнуто парономазией), белое равняется невидимому. Белое — это снег, белое — это (на первый взгляд плеонастический) белый снег. Белое — это невидимое знамя. Белое — это очертание необъятного пространства. И в этом необъятном белом — человек вдали.
Для Малевича белое связано с отменой предметного мира, с победой над голубым небом, с проникновением в бездну вне земного светового спектра, в бесконечное, это состояние чистого сознания и чистого возбуждения (об этом он пишет в тексте «Супрематизм» для каталога выставки «Беспредметное творчество и супрематизм», 1919). Белый супрематизм — это торжество «освобожденного Ничто», вечный покой, экономический принцип творчества.