В полдень, у ратуши. Исповеди на стенах подвала. В конце 70-х я возвращался из первой длительной командировки в Германию, основательно исколесив её и увидев те разнообразные ландшафты, которые вставали перед глазами русских путешественников, начиная от новгородских купцов. В Кёльне, на Апельхофплац, мне довелось провести журналистское расследование судеб узников бывшего гестаповского подвала: русских и украинцев — восточных рабочих, ожидавших казни за саботаж (что считалось активным сопротивлением гитлеровскому режиму) и оставивших на стенах свои обращения. «Следующая очередь на вешалку — наша», — написали на странице каменного дневника Аскольд Куров и Владимир Гайдай. По возвращении в Москву я опубликовал в журнале «Молодая гвардия» большой очерк, признанный лучшим материалом года, и включил его в свою первую книгу о Германии.
3 июня 1982 г. Н. Н. Бунин Е. Бовкуну: Сэр! Позвольте Вам сказать, Вы — молодчина! Мог бы сказать: «Вашу книгу читал — одобряю», как говорилось в исторической записке, которую зачитал Эренбург в конце дебатов на Правлении СП, где все ругали «Бурю»: её подписал Сталин. Не скажу, потому что… Во-первых, «Буря» мне и самому не нравилась. Во-вторых, ты, слава Богу, не Эренбург. А в-третьих, на тебя пока никто не набросился, наоборот — многие хвалят. Я тоже хвалю: например, за смелость введения неологизмов. Некоторые включил в свой арсенал. Говорю своему Жень Женю (правдисту Евгению Григорьеву): «Скажи, как интеллигентно пишет Бовкун!» Скупо соглашается. Ревнует. Твори дальше. Уверен, что не переусердствуешь. За мной два стакана шампанского. Выбирай: Домжур или Домлит. Ник Ник.
24 марта 1983 г. Ответственный секретарь по работе с молодыми литераторами правления СП СССР Юрий Лопусов — Е. Бовкуну: Женя! Секретариат ЦК ВЛКСМ, Коллегия Госкомитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, секретариат правления Союза писателей СССР подвели итоги Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. Сообщение об этом опубликуют в «Комсомольской правде в субботу, 26 марта. Тебе присуждена Премия I степени. Поздравляю со званием лауреата. В здании ЦК ВЛКСМ получишь диплом.
В свое время я составил подробные списки русскоязычных узников и передал их в советский Комитет ветеранов войны, но ими не заинтересовались: угнанные на каторгу ещё считались коллаборационистами. Лишь годы спустя стала возможной реабилитация этих людей. А я продолжал интенсивно работать с материалами об угнанных или добровольно бежавших от сталинских репрессий в Германию соотечественниках. Многие найденные документы были уникальными, никогда доселе не публиковавшимися. Интерес усиливался и личными впечатлениями. Помнилось, как под ногами хрустел серый гравий превращённого в музей концлагеря Дахау, создавая впечатление, будто идёшь по костям мёртвых узников. Работа спорилась, но в полном объеме очерки о судьбах иностранных рабочих в Германии опубликовать не удалось, возражала цензура. Чуть позже они вышли отдельной книгой в Польше, куда отправила мою рукопись сотрудница издательства АПН Маша Серебренникова. Гонорар за публикацию присвоил ВААП, откуда пришло уведомление, что могу получить причитавшуюся мне „долю“ — 6 рублей, 38 копеек. Даже по тем временам сумма была смехотворная. Получать её я не стал.