– У меня нет аппетита. А ты поешь, Лукас, не стесняйся. Ты спал хоть немного?
– Если честно, нет.
– Я так и поняла.
Лукас уселся напротив Эмы, положив локти на колени.
– Эма… Я знаю, тебе трудно, но ты им нужна. Им страшно. Королева должна выйти к народу.
– Я не могу. Без Тибо я никто.
Слишком быстро Эма перешла от цепей к трону. Когда гусеница прячется в кокон, разве она уже бабочка? Нет. Без мужа Эма не чувствовала себя королевой.
– Через одиннадцать дней… – начал Лукас.
– Через одиннадцать дней он вернется.
Лукас потер колени и вздохнул, поднимаясь.
– Позови, если что-то понадобится. И не отпускай охрану. Кроме меня есть еще Феликс. Он всю ночь дежурил у твоих дверей. Овид всеми силами сражается с докторами, добивается, чтобы его отпустили. Не выходи никуда без нас. И сейчас тоже. Я рядом.
Лукас ушел в соседнюю комнату, а Эма, даже не взглянув на еду, вышла в маленький сад. Удивительно, как все изменилось! Дорожки выложены плиткой, жасмин и клематис подвязаны. Новые клумбы с бордюром из гладких камешков вскопаны перед зимой. Ржавый столик остался на прежнем месте, потому что Тибо предупредил: он нравится королеве. Тибо запоминал каждое ее желание и, не сказав ни слова, составил план преобразований и распорядился осуществить его в их отсутствие. Тибо рядом не было, и все-таки он сделал Эме подарок – частичку королевских владений.
Эма решилась: в благодарность она тоже сделает подарок – отдаст королевству частичку себя.
Она умылась, но осталась в прежней простой одежде, лишь затянула потуже пояс с пряжкой в виде головы жаворонка. Овид счел бы узел ненадежным: пояс развяжется… Или нет? Увидим.
Эма постучала в стенку соседней комнаты. Прошла целая вечность, прежде чем появился Лукас. Припухшие глаза, волосы торчком, мундир застегнут криво.
– Прости меня, Лукас.
– Не за что извиниться.
– Мне вправду не хотелось выходить.
– Понимаю. Откуда начнем?
– С лазарета.
Эма шла, мужчины снимали шляпы, женщины приседали в реверансах, у всех на лицах появлялось сочувственное и вместе с тем испуганное выражение. Они искали подходящие слова, но не находили. Ночью до лазарета добрались добровольцы из Приморья. Нужно было их подбодрить, обработать раны, зашить и забинтовать. Один Жакар вернулся без единой царапины, никто не спрашивал почему, не хотел услышать ответ. Лазарет, устроенный на скорую руку, выглядел плачевно. Раненых было немерено, горстка лекарей сбилась с ног. Чудный паркет вишневого дерева был заставлен носилками и соломенными тюфяками. Стоны и мольбы летели со всех сторон, отражаясь от желтых стен. Зимнее бледное солнце освещало лица страдальцев.