— Ты кем был раньше? — обрабатывая его раны, спросил Никита.
— Учителем в селе Приветливом.
— Сельским учителем?
Мужчина истолковал удивление Никиты по-своему:
— Да мне самому было противно красть. Но я здесь один, никого нет, а тут Ксюха… такая ладная.
— Странный ты, однако, — Никита закончил перевязку. — Займись обрубкой тонких сучьев.
— Попробую, — взмах, и топор с обсидиановым лезвием упал на землю, едва не отрубив тому пальцы на ногах.
— И что мне с тобой делать? — Никита в нерешительности развёл руками. Сплюнул и приказал ему сменить дозорного на дереве, а сам принялся до изнеможения обрубать ветки. Затем, все заготовители принялись за другое дерево. Всюду стоял треск, ругань, летели в стороны листья и сучья. Через несколько часов титанической работы ещё шесть брёвен лежали в сочной траве. До вечера их нужно было перетащить в лагерь. Никита поискал глазами мужичка. Выглянул из наваленных веток. На том дереве, где он должен был дежурить, его не было. Рядом сидели два сибиряка, один в почтенном возрасте с лицом цвета старой бронзы по прозвищу Прелый, другой молодой, жилистый, с отрастающей бородкой на скуластом лице, звали его Ефимом. В своё время они приехали в Крым погреться под тёплым солнцем, и ещё двое мужчин из местных.
— Куда он делся? — Никита с усилием поднялся. Один из мужчин равнодушно произнёс:
— Отлить пошёл.
— Куда пошёл? — удивился Никита. — А под деревом нельзя было?
— Стеснительный. Он учитель. Решил уйти подальше. Вот только его что-то долго нет. А не заблудился ли он? Трава такая высокая, — внезапно забеспокоился Прелый.
— Надо его найти, — приказал Никита и поднял с земли копьё.
Внезапно раздался далёкий рёв и крики полные страдания и боли, но всё быстро смолкло. Вновь наступила тишина, лишь чирикнула птица, и прогудел шмель.
— Отмучился, — Прелый перекрестился, его лицо ещё сильнее потемнело. — Никчемный был парнишка, но не злой… жалко.
Странно, произошла очередная трагедия, но Никита не стал прекращать работу. Он вновь послал дозорного на дерево, и все принялись скатывать брёвна к обрывам. Настроение было жуткое, но тяжёлый труд его несколько притупил. Вскоре брёвна были сброшены вниз, и Никита спустился на пляж. Неожиданно к нему подошла молодая женщина и робко спросила:
— Никита Васильевич, я Ксения, — она замолчала и опустила взгляд.
— Ксения, Ксюха? — переспросил Никита, и у него защемило под сердцем.
— Я стерва, дрянь… вот сейчас поняла… как была не права. Вы извините меня и его. Никита Васильевич, накажите лучше меня, а его отпустите. А где он?