— Оставь, пожалуйста! — отстранила я его. — Мне надо собраться с мыслями.
Мне в этот момент были просто невыносимы ни его прикосновения, ни даже его взгляд. Я была глубоко оскорблена.
По дороге в аэропорт мы молча сидели рядом. У меня в глазах стояли слезы. Это недоверие жгло мне душу. Я вообще не знала, как буду жить с этим дальше.
Халид, терзаемый угрызениями совести, обещал мне сделать копию документа. Но это было слабое утешение. Роковые слова были сказаны, мое разочарование уже было не вытравить из души. А он разрушил наше взаимное доверие.
Когда я зарегистрировалась и сдала свой багаж, мы молча пошли в направлении паспортного контроля.
Халид смотрел на меня влажно блестящими глазами и не произносил ни слова. Мы, словно окаменев, неподвижно стояли в потоке пассажиров. Мы оба не знали, что ещё говорить. Потом вдруг неожиданно обнялись. Халид тяжело вздыхал и все твердил сдавленным голосом:
— Прости меня, милая, прости меня… Я не думал, что так получится…
Наконец я, как под гипнозом, пошла к выходу на посадку. Только когда густая дымка, висевшая над городом, а потом и облака скрыли от меня Эль Кахиру, мои слезы, бежавшие из-под темных очков, постепенно иссякли.
Я, ПЕРВАЯ ЖЕНА ШЕЙХА ХАЛИДА
1990 год начался ужасно. Мне и без того хватало забот, а тут ещё наш домашний врач на основании рентгеновского снимка установил, что я привезла из Египта бактериальное воспаление легких. Я только теперь поняла, почему меня последние дни все время знобило. Ещё в Каире я почувствовала недомогание и слабость, но тогда взяла себя в руки и решила не подавать вида. Думала, что это на нервной почве.
Халид, узнав о диагнозе, сильно встревожился и уже готов был прилететь в Цюрих. Но маме, в конце концов, удалось убедить его в том, что мое состояние исключает какие бы то ни было визиты. Около двух недель я провалялась в постели, глядя, как растет в моей комнате число присланных из Дубая флероповских[51] роз.
Через три недели я наконец смогла прижать к груди Халида. Может, это звучит чересчур патетически, но когда он переступил порог нашего дома, мое сердце бешено забилось. В тот день мы с ним, гуляя вдоль ручья, дошли до скамейки под елями, на которой я часто мечтала об арабских странах. Я была ещё очень слаба, но вся светилась от счастья. И не пыталась даже думать о нашем болезненном расставании в Каире.
Меня не очень интересовало и то, что происходило в Аль Вахе. Если там произошли какие-нибудь изменения, Халид мне сам расскажет, думала я. Так прошли эти три дня. Я радовалась тому, что он рядом и что я выздоровела.